Волшебница наблюдала, как высокопоставленные жрецы трудятся над специальным саркофагом, в котором будет покоиться Солигост. Они наносили на него особые руны, покрывали их специальными красками, читали таинственные молитвы и заклинания. Фелисия запоминала все, что происходило до последних мелочей. Она фиксировала воспоминание особым магическим образом, чтобы потом воспроизвести в трансе и вспомнить каждую мелочь. Для нее было крайне важно освоить эту практику, ведь в случае необходимости она собиралась применить это не только к Крэйвелу, но и к себе самой.

Все ее труды, вся ее нажитая мудрость, вся ее магическая мощь станет пеплом, когда она умрет. Фелисия не хотела, чтобы это произошло. И близкое знакомство с древними обитателями этого мира, такими как Крэйвел, Лирэй, тот же Солигост, и уж тем более Вингрис, лишь укрепили ее жажду вечной жизни. Жрецы могли прочесть эту жажду в ее глазах, они разве что не шипели на нее, всем своим нутром ощущая присутствие еретических мыслей.

Солигост был смирен. Его одели в одежды, предназначенные для сна, и уложили в саркофаг. Жрецы приступили к сотворению нужного заклинания, Фелисия нашла примечательным тот факт, что эта магия не имела никакого отношения к Селье, жрецы не отсылались к своей богине ни за знаниями, ни за силами, саркофаг даже не содержал в себе никаких магических кристаллов, которые, как волшебнице казалось, обязательно потребовались бы для столь длительных чар. Солигост чуть поморщился от неприятных ощущений, вызванных заклинанием, но его готовили к этому, подробно разъясняя, что с ним будет происходить, и как ему себя вести. Он успешно справлялся, занимаясь любимым делом — лежал пластом.

Затем саркофаг закрыли крышкой, испещренной множеством магических узоров, они вспыхнули и причудливый гроб запечатался. Фелисия мысленно сфотографировала узоры на усыпальнице Солигоста. Она займется их расшифровкой позже.

Глава 10

После суда Джессвел, Лирэй и Хьола частенько проводили время вместе, гуляя по Сели-Ашту и любуясь красотами столицы. Все хотелось посмотреть да попробовать. Каждого из них интересовали разные вещи. Джессвел представлял собой образцового туриста, которого в первую очередь привлекало все, что можно съесть и на что можно поглазеть. Кроме того, он обнаружил, что в столь большом городе девушки оказались значительно сговорчивее, нежели в Акрефе, где все друг друга знали и страшно боялись сплетен, так что пару раз молодого паладина пришлось разыскивать в девичьих спальнях. Хьола открыто осудила друга за эту низость, но ничего страшнее дружеской перепалки не случилось. Хоть Хьола и стремилась максимально отдалиться от своей семьи, которая приучила ее блюсти честь смолоду, не позволяющие никаких случайных связей, светское воспитание все равно оставило на паладинше неизгладимый след. Это проявлялось некоторым ханжеством, над которым Джессвел частенько смеялся. Но все же их дружба была достаточно крепка, чтобы выдержать это.

Хьола проявляла интерес к жизни местной знати, с большим любопытством находя сходства и различия между Сели-Аштом и Акрефом. Девушка все глубже вникала в хитросплетения местных интриг. Лирэй значительно помог ей в этом, рассказав важные аспекты прошлого, которые привели события к текущему положению дел. А сам он с удовольствием открывал изменения и новшества, которые произошли в столице за время его отсутствия.

Кардинально ничего не поменялось. Все грызлись со всеми за лучшее место под солнцем. Это была очень цивилизованная грызня, солдатами в которой были клерки и юристы, но оттого она была не менее ожесточенной, ведь на кон было поставлено нечто очень ценное — будущее.