Фелисия открыла иллюстрацию, на которой они с Крэйвелом были изображены стоящими спиной к спине. Девушка на картинке была прекрасной и свежей, ее молодость хотелось пить, словно амброзию. Волшебница вновь взглянула в зеркало и недовольно поджала губы. Уже совсем не та тонкая-звонкая красотка, достойная внимания лучших мужчин Селиреста. Ей еще не было сорока, ее волосы все еще не тронула седина, а лицо — морщины, но все же играть в любовь в ее возрасте уже считалось неприемлемым. Свои лучшие годы она потратила на ледяного рыцаря, который слепо исполнял свой долг, не замечая вокруг больше ничего.

В молодости, когда казалось, что впереди еще бесконечное количество времени, Фелисия не испытывала никаких тревог по этому поводу. Она была уверена, что найдет способ обмануть старость и смерть, весьма высоко оценивая свои таланты в магии. Но церковные запреты пресекали все возможности для реализации ее мечтаний о вечной молодости. Ее амбициям становилось тесно в рамках нравственной парадигмы, которую диктовала церковь Селиреста. Она существовала не просто так, не потому что верховные сановники были злорадными дедами, ненавидящими молодежь, а потому что последствия злоупотреблений вечной жизнью и молодостью значительно превышали пользу от них.

Фелисия все ближе подходила к тому рубежу, когда ей придется выбирать: остаться законопослушным магом Селиреста, состариться, умереть и истлеть или же принять участь мага-ренегата, нарушить запреты и обрести вечную жизнь, как древние некроманты, личи и чернокнижники, за которым денно и нощно гонялась инквизиция. Решение давалось особенно тяжело из-за личной привязанности к паладину. Пусть Крэйвел и не отличался принципиальностью, Фелисия едва ли могла предугадать, каким образом ее решение предать законы церкви скажется на их отношениях. Готова ли она отказаться от любви всей своей жизни ради вечной молодости? Или все-таки стоит понадеяться на то, что Крэйвел простит ей эту слабость?

Хозяева поместья, муж и жена в летах, застали Фелисию в глубокой задумчивости. Книга, столь больно задевшая волшебницу за живое, отправилась обратно на полку. Переиздавать житие своих героев чаще раза в десять лет считалось моветоном. События с Солигостом скорее всего вынудят Кримарифов издать новый том жития вне очереди, хоть семейство и чтит скромность и обычно таких выходок себе не позволяет. Кримарифы были очень рады визиту Фелисии, ведь это давало им возможность расспросить ее во всех подробностях об их с Крэйвелом последних приключениях.

Будь здесь кто-то из молодежи семейства они бы, наверно, не смогли удержаться от расспросов о том, являются ли все-таки Крэйвел с Фелисией любовниками или нет. Но старшие были сдержаны и игнорировали упоминания их особых отношений. Они предпочли сначала выслушать, что хотела сказать им гостья, а уже потом попросить ее ответить на все их вопросы, а их было много, они даже привели с собой писца, чтобы тот все фиксировал.

— Я хочу посмотреть, как это делается и научиться, — сказала Фелисия после того, как объяснила Кримарифам ситуацию с Солигостом. — Но академия не успеет выдать мне разрешение в нужный срок. Я бы хотела попросить вас обратиться к вашим связям, чтобы меня пропустили на ритуал.

— Если не секрет, зачем вам это? — позволил себе поинтересоваться патриарх рода.

— Как вам известно, Крэйвел тяжело переносит свое долголетие. Я боюсь, что его настигнет такая же участь, что и Солигоста. Позже расскажу, — дразняще сказала волшебница, стараясь перевести внимание собеседников на более интересные для них вещи. — Я смогу погрузить Крэйвела в долгий приятный сон, чтобы он мог отдохнуть от тяжести прожитых лет. Думаю, это благотворно скажется на его рассудке.

— Почему не доверить это церкви? — последовал закономерный вопрос.

— Я хочу сама. Это ценная практика для меня. Крэйвел с радостью предложил бы мне свою кандидатуру для эксперимента, мы уже обсуждали этот вопрос.

— А если у вас не получится?