Здесь было целое столпотворение паладинов. И все это были паладины Афелеша. Джессвел скривился от злости и презрения. Все же переборов свою неприязнь, он подъехал ближе. У святилища толпились верхом на волшебных грифонах более дюжины паладинов. При этом их грифоны широко расправили крылья, препятствуя обзору, именно от волшебных зверей исходил свет, что привлек внимание Джессвела. Попытавшись подобраться ближе, парень столкнулся с тремя афелешцами, которые преградили ему путь. Он направлял скакуна направо, они верхом на грифонах тоже шли направо, он — налево, и они — налево, при этом не уступая ни пяди земли.

— Что вы делаете?! — возмутился Джессвел. — Меня сюда направил капеллан по заданию!

Его тон демонстрировал гнев, афелешцы же остались абсолютно бесстрастным. Их маскообразные выражения лиц были настолько одинаковыми, что казалось, будто это единый рой, управляемый общим разумом, на те же мысли наталкивала и синхронность их движений.

Разозлившись, Джессвел выхватил меч из ножен. Паладины могли себе позволить сражаться друг с другом, лишь бы обошлось без убийств, иначе проклятье. Но все же Джессвел блефовал, он не рискнул бы сражаться с тремя паладинами, у которых неизвестно что было на уме, к тому же за их спинами был целый отряд соратников. Джессвел рассчитывал, что холеные столичные щеголи не рискнут ввязываться в драку с кем-то злым и дерзким вроде него. Но он ошибся. Трое афелешцев абсолютно синхронно достали из ножен свои мечи, полностью отзеркаливая движения Джессвела. Вкупе с их каменными лицами это выглядело предельно жутко. Джессвел невольно отступил, обводя этих безумцев взглядом полным отвращения и ужаса.

— Вы сумасшедшие, вы знаете об этом?! — крикнул он им.

Никаких эмоций в ответ. Полное молчание. Джессвел крикнул им еще пару ругательств и отошел на почтительное расстояние. Он провел остаток вечера, наблюдая за ситуацией.

Это было крайне унылое занятие. Паладины, очевидно, что-то прятали за крыльями своих грифонов, но что у святилища происходило — было неясно, Джессвел мог различить лишь непонятную возню. В середине ночи афелешцы пересели с грифонов на коней и ровным грациозным строем двинулись в столицу. Эта процессия могла бы вызвать благоговение у кого угодно, но только не у Джессвела, он испытывал лишь гнев и отвращение. Здесь было что-то сильно не так на очень глубоком уровне, и он не знал, что именно и что с этим делать.

Если подозрения о нарушении клятвы кем-то из паладинов верны, то один из этих афелешцев им и являлся. Если, конечно, сослуживцы не испепелили его без суда и следствия ради сохранения репутации. Или они наоборот дали ему возможность сбежать без лишних свидетелей? Ничего не было понятно.

Афелешцы не прервали своего шествия на сон. Джессвел доплелся до столицы, следуя за ними и порядком вымотался. К его удивлению, отряд афелешцев у ворот разделился, и каждый паладин отправился своей дорогой, но ни один из них не поехал в храм, как ожидал Джессвел. Он потерял их из виду и рассердился еще сильнее.

Явившись с докладом к капеллану, Джессвел, уставший, голодный и злой, устроил скандал, выговаривая все, что думает о столичных паладинах. Он злился, что его направили на такое бессмысленное задание, а вместе с ним еще и свору других паладинов. Старый капеллан, замученный за день бумажной волокитой, послушал его пять минут, а потом выгнал прочь, в напутствие сказав емучтобы тот катился к чертовой матери из столицы, раз не умеет себя вести, а еще, что в орден стали набирать всякое отребье.

Недовольный итогами задания, уязвленный превосходством афелешцев и больно задетый словами капеллана, Джессвел пошел жаловаться Хьоле. Подруга не редко видела его в гневе, но в этот раз даже она была удивлена. Настолько взбешенным она не видела его уже очень давно, возможно, никогда.

Он долго изливал ей душу, привлекая к себе внимание посторонних своими громкими возмущениями.