«Скажи мне, дух, который здесь привык

127 Терзать себя ногтями, как клещами,

Скажи, когда имеешь ты язык:

Латинцев нет ли, грешник, между вами,

130 И пусть тебе на твой тяжелый труд

Твоих ногтей на целый век достанет,

Чтоб унимать чесотки вечный зуд…»

133 «Тебя несчастный грешник не обманет, —

Сказала тень. – Латинцы оба мы,

И призрак наш здесь плакать вечно станет.

136 Но кто ты сам, сошедший в Царство тьмы?»

И с ним заговорил учитель снова:

«Для человека этого живого

139 Я перешел чрез целый ряд преград,

Из мрачной бездны в бездну опускался,

Чтоб показать ему подземный Ад…»

142 Едва ответ учителя раздался,

Как тень одна отторглась от другой,

И каждый грешник, видимо, старался,

145 Приблизившись, заговорить со мной.

Учитель подошел ко мне поближе

И мне шепнул, знак сделавши рукой:

148 «Ты хочешь говорить, так говори же

Что хочешь с ними…» Выслушав совет,

Я начал речь свою: «Пусть много лет

151 О вас на свете память сохранится

И вас не позабудет долго свет!

Откуда вы – вы мне должны открыться

154 И, не стыдясь, начните свой рассказ:

Позорное в вертепе наказанье

Вас не смущает пусть на этот раз…»

157 И начала свое повествованье

Тень первая: «В Ареццо я рожден.

Альберо дал однажды приказанье,

160 Чтоб на костре я разом был сожжен{168}, —

И я сгорел. В Аду же очутился

Я не за то, за что был умерщвлен.

163 Однажды я с Альберо расшутился,

Уверивши его, что я летать

По воздуху, как птица, научился.

166 Но, шутки не умея понимать,

Так было смысла здравого в нем мало,

Меня глупец решился заставлять,

169 Чтоб из него крылатого Дедала

Я сотворил, но так как я не мог

Ему помочь, тогда меня он сжег.

172 Я муки этой огненной не вынес,

Сюда ж меня неумолимый Минос

Низверг потом, но за другой порок…

175 Нет, я попал в кромешный Ад бездонный.

Проклятою коростой пораженный,

За то, что я алхимик прежде был».

178 Тогда с поэтом я заговорил:

«Едва ли есть народ другой на свете,

Столь суетный, как все сиенцы эти.

181 Французы даже суетны не так…»

Другая тень тут выразила мненье,

Чего не мог я ожидать никак:

184 «Для Стрикко{169} только сделай исключенье,

Который мотовства был страшный враг.

Потом отдать ты должен предпочтенье

187 Никколо{170}. Он за то здесь, что открыл

И ввел гвоздику сам в употребленье,

Гвоздику, это чудное растенье.

190 Которое он смело разводил

В родном саду{171}, где дорогое семя

Во всякое плодиться может время.

193 Потом ты исключить еще забыл

Веселую ватагу, где когда-то

Даньяно{172} расточительный кутил

196 И где неистощимый Аббальято{173}

Умел острот так много расточать…

Когда ж теперь желаешь ты узнать

199 Того, кто о сиенцах судит здраво,

Как сам ты судишь, то имеешь право

Во мне тень Капоккио{174} ты признать.

202 Чтобы скорей набить свои карманы,

Подделывал я золото и слыл

Алхимиком. Я в мире – вспомни – был

205 Подобием преловкой обезьяны».

Песня тридцатая