Когда маг выдохся окончательно и упал на четвереньки, пытаясь отдышаться, Джессвел приземлился рядом с ним. Паладин просто наблюдал за своим врагом, думая, как ему поступить дальше. Он понимал, что ему нужно сделать. Но это осознание сталкивалось с отрицанием внутри него. Чернокнижник был миниатюрный, хрупкий и куцый, явно вечно недоедающий и больной. Неравномерный свет волшебного огонька еще отчетливее подчеркивал все это. Джессвел никогда не выделялся габаритами, но на фоне этого дистрофика выглядел стальным великаном.

«Насколько справедливо то, что я сейчас делаю? — задался он вопросом. — Возможно, мне следует пощадить его?» Но в монастыре паладинов готовили к подобным терзаниям. Джессвел знал, что, если отпустит этого молодого чернокнижника, тот с большой вероятностью окрепнет и в будущем станет куда более серьезной угрозой для Селиреста. Джессвел должен был убить Кислотника.

Молодой паладин никогда раньше никого не убивал. Его неоднократно предупреждали, что сделать это в первый раз будет очень тяжело, но это горькая пилюля, которую нужно принять, чтобы рука не дрогнула в другой раз, когда будет действительно необходимо. Врага может быть жалко, ему можно сочувствовать, его можно уважать и даже любить, это никак не возбранялось. Но ничего из этого не является оправданием для того, чтобы отпустить врага на волю.

— У меня есть к тебе вопросы, — заявил Джессвел, стараясь выглядеть уверенно.

Он решил допросить колдуна. Едва ли у него могла быть какая-то ценная информация, но Джессвел просто хотел отсрочить тот момент, когда ему придется оборвать жизнь человека.

Паладин ошибся, думая, что загнанный маг не располагал никакой ценной информацией. Допрос оказался крайне информативен. Правда диалект, на котором говорил маг, Джессвелу было трудно понять. У жителей Селиреста и жителей Тундры изначально был общий язык. Но с течением времени диалекты менялись, и понимать друг друга становилось все труднее. Джессвел помнил, как разговаривали маги, с которыми они контактировали в Тундре, когда он еще был в составе отряда Крэйвела и остальных. В их речи проскальзывали незнакомые слова, термины и обороты, но они также знали, как общаться с жителями Селиреста и использовали понятные паладинам изречения. А вот Кислотник не общался с жителями королевства совсем, так что понятия не имел, как выразить свои мысли, чтобы его поняли.

Продираясь через языковой барьер, Джессвелу все же удалось узнать кое-какие важне вещи. Заклинание, которое использовал маг, действительно имело определенную связь с теми способностями, которые проявлял Фринрост. Где-то относительно недалеко отсюда, недалеко по меркам Тундры, конечно, располагалось жилище чернокнижника, который организовал в подземельях своей обители огромный кислотный резервуар. Он научился хранить огромные количества кислоты и, если можно так выразиться, сдавал в аренду запас в пользование другим магам. Они налаживали магическую связь, которая позволяла магу, заключившему договор, телепортировать определенное количество кислоты по требованию. В сущности, заклинание, которое использовал Кислотник, было примитивнейшим порталом, который отправлял немного кислоты жителям Парахраста на головы. И, как и подтвердилось предположение Джессвела, братья-ренегаты тоже заключали контракт с владельцем кислотного резервуара. Кислотник даже узнавал их имена. Он сказал, что Фринрост и Солигост на просторах Тундры являются желанной добычей для охотников за головами, так как попортили нервы многим местным жителям.

Куда более важным сообщением стало то, что кислотный резервуар планируют значительно расширить. И, как бы это ни звучало невероятно, это делалось для предстоящей войны с Селирестом. Услышав это, Джессвел опешил. У них война на носу, а они ни слухом, ни духом, хотя источник ценнейшей информации летает прямо под носом!