Выходцы из благородных семей не позволяли себе тунеядства просто из гордости и чувства собственного достоинства, эти ценности воспитывались в их семьях из поколения в поколение, в то время как у добровольцев простолюдинов устроиться так, чтобы получать доход и ничего при этом не делать считалось хитростью и находчивостью достойной подражания. Они не считали, что позорятся, они считали себя вполне успешными, перехитрившими систему, удальцами. Они видели некое достижение в том, что получали пожизненное жалование и просиживали штаны в кабаках. Их приоритеты кардинально отличались от аристократических, а классовое сознание отсутствовало напрочь.

Джессвел поддерживал приятельские отношения с местными коллегами лишь из вежливости, но старался не сближаться с ними. Ему такие нравы были чужды. Ему всегда казалось, что люди везде одинаковые. Но теперь он сомневался в этом. Родной Акреф был полон трудолюбивыми, креативными и деятельными людьми, которые хотели создавать. Это был город ремесленников и людей искусства, что накладывало определенный отпечаток на каждого, кто родился и вырос там. В Сели-Аште люди показались Джессвелу испорченными своим тщеславием и высокомерием. Здесь же, в Парахрасте, в жителях смешивались воедино безрассудность и безответственность. Ему было решительно непонятно, как город еще не развалился. В монастыре всегда учили, что для успешного противостояния врагу необходима дисциплина и сплоченность, но в Парахресте ими и не пахло.

Через пару месяцев интерес к Джессвелу поутих, и он вздохнул с облегчением, его это порядком утомило. А еще через месяц начало теплеть. Джессвел только задумался о том, что ему не мешало бы уже взяться за дело, как работа сама напомнила о себе. В один из дней Джессвел стал свидетелем того, как люди, завидев что-то в небе бросились по домам. Они искали любого укрытия, стремясь спрятаться от кислотных потоков, неравномерным дождем обрушившихся с неба. Джессвел ужаснулся, увидев знакомую зеленую жижу, чуть вязкую и чадящую. Первой его мыслью было, что Фринрост каким-то образом выжил. Джессвел присматривался к небу, в которое указывали пальцами горожане, они не выглядели напуганными, скорее раздраженными.

— Вон он, вон он, стреляй по нему, ребята!

Это ввело Джессвела в замешательство. Из своего укрытия он не видел на кого показывали люди. К счастью, Джессвел был в полной амуниции. Он снял шлем с пояса, надел и вышел под дождь. Было неприятно и больновато, но он активно чередовал очистку с лечением, так что не особо страдал. Теперь он увидел, как над городом летает верхом на костяном змее какой-то колдун и, веселясь и хохоча, поливает заклинанием окрестности. По взмаху его руки на город проливался кислотный ливень, и это веселило мага. Казалось, будто это был его извращенный способ отпраздновать весну. Пережить зиму в Тундре было тяжело, так что его эйфорию можно было понять.

С такого расстояния плохо видно, но можно было заключить, что это совсем молодой парень, судя по обноскам, в которые он одет, не шибко процветающий. Он ловко маневрировал верхом на змее, уворачиваясь от стрел и заклинаний. Порой попадало по своим же, но всем было все равно. Все были так увлечены, пытаясь подстрелить колдуна, будто это какая-то азартная игра.

Джессвел ни разу не видел Фринроста в человеческом облике, как тот выглядит, он знал только по картинкам столетней давности, представленным в списке ренегатов, что можно было найти в любом Храме Справедливости. Но присмотревшись к магу, паладин все же убедился, что никакой это не Фринрост. Слишком молодой, слишком тощий, слишком… тупой. Да, темный маг не вызывал впечатление умника. Скорее безалаберного придурка, который выучил одно хорошее заклинание и использовал его, чтобы покошмарить соседей.