Паладин сделал глубокий вдох, наслаждаясь чистым морозным воздухом. Фелисия любовалась им все это время, редко Крэйвела можно было увидеть таким живым. Он окинул взглядом обрыв, на котором виднелись два маленьких силуэта на фоне рассвета. Судя по всему, Солигост и Джессвел просто разговаривали, беспокоиться было не о чем. Группа позволила себе передышку. Крэйвел припал на колено в молитве, спеша поделиться с богиней радостью от столь долгожданной победы. Фелисия была увлечена созерцанием. Лирэй же счел нужным уделить немного внимания скорби их младшей подруги. Хьола понимала, что рано или поздно столкнется с потерей друзей, но эта готовность едва ли приуменьшала горечь и боль. Лирэй похлопал девушку по плечу. Уставшая, она чуть не повалилась на землю от этого жеста, но Лирэй придержал ее.

— Отнесешь это в храм, — сказал он Хьоле, указав на эмблему Миносты. — Проститесь с ней, как полагается, и тебе станет легче.

Хьола грустно кивнула.

Когда соратники Джессвела пришли, чтобы помочь ему совладать с Солигостом, у последнего в глазах потемнело, от окончательного осознания того, что Фринрост повержен. На протяжении всего поединка надежда на то, что Фринрост одержит верх или хотя бы сбежит, не покидала его. Но сейчас ренегат отчетливо видел, что его брат мертв. Он видел это в тех мелких травмах, на которые его противники не стали растрачивать магические силы, по тому, как они были измотаны, в сколь скверном состоянии было их обмундирование. Он отчетливо читал по этим следам, как протекала битва. Как самоуверенно Фринрост вел себя в начале, и в какое безумство впал в конце, когда осознал, что последний родной человек в конечном счете предал его, оставив умирать.

Никакой из ударов, которые Солигосту приходилось встречать за свою жизнь, не был настолько тяжел, как чувство вины, которое навалилось на него невыносимым грузом, ни одна из болей не была настолько мучительной, как скорбь, пронзившая сердце и сковавшая дыхание. Мертв. Безвозвратно мертв. Как раньше уже никогда не будет. Рода Фрайхрайт больше не существует. Его гнездо разрушено, его идеалы попраны, память о нем сокрыта саваном позора, все носители этой фамилии погибли. Солигост тоже не чувствовал себя живым, хотя сердце его упрямо билось, повинуясь инстинктам.

Не в силах больше стоять на ногах, Солигост упал на колени, в согбенной позе продолжая цепляться за меч, который был для него последней и единственной опорой. Он чувствовал, как холодеет тело, как немеют мышцы, он больше не мог шевелиться, парализованный собственным горем. Абсолютно неподвижный, он напоминал о том, что все еще жив, лишь испуская едва заметные всполохи пара при дыхании.

Вымотанные и побитые соратники наслаждались полученной передышкой. Но время шло, а Солигост все не поднимался. Джессвел, забеспокоившись подошел к ренегату вплотную и попытался потрепать за плечо, после чего доложил, что тот словно камень, его не сдвинуть с места. Это вызвало некоторую растерянность. Затишье перед последней битвой? Солигост не выглядел так, будто был способен продолжать бой.

Следующим справиться о состоянии Солигоста подошел Крэйвел. Внимательно осмотрев страдальца, и припомнив их последние встречи и схватки, а также личный опыт, он заключил, что Солигост в данный момент пребывает в тяжелом противостоянии с собственным демоном. И если он проиграет, то им придется ввязаться в еще одну не менее сложную битву. Они кое-как справились с Фринростом, и у Крэйвела не было никакой уверенности, что справятся с демоном Солигоста.

— Необходимо привести его в чувство, — сказал Крэйвел.

Нервозный тон дал понять, насколько это важно.

— Может быть, все-таки убить его уже наконец? — предложил Лирэй.

— Не знаю, как он отреагирует на агрессию в свою сторону, — ответил Крэйвел. — Кроме того, это будет очень досадная потеря.