Галантный, изысканно-вежливый, но при этом отстранённо-ледяной. Аристократ до последней частички души. Он не давал моим родственникам расслабиться и подобраться к себе поближе. Колючим забором манер отсекал все попытки фамильярности.

Я восхищённо наблюдала со стороны за мастерством его беседы. Где тот безумный генерал, сошедший с ума? Сейчас я даже представить не могла, чтобы он сделал что-то выходящее за рамки приличия. Скорее, на это были способны мои родственники.

Они тоже заметили расхождение слухов и домыслов о генерале с суровой, для них, правдой. Какая досада! Упустить такой шанс выдать любимую дочку за лучшего друга Императора. За долгие годы службы в качестве прислуги я могла читать мысли родственников по лицам. Да они их и не особо скрывали.

Вон как сжимает челюсти барон: аж желваки проступили сквозь жир. А мачеха? Глазами разве что не молнии мечет. Если бы могла: уже испепелила меня.

На их фоне дорогая сестрица казалась милой, немного избалованной, капризной девушкой. Она не могла определиться кому больше уделить своего царского внимания и то заглядывала в рот Раугнару, то переключалась на Аллси.

Фей на удивление вёл себя спокойно. Его явно распирало от тёмного желания. Я видела, как белеют костяшки пальцев от сжимаемых под столом кулаков.

— Вам нехорошо? — любезным нежным голосом, уточнила сестрица Летиция.

— Честно говоря, да, — печально улыбнулся Раугнар. — Я ещё не совсем поправился.

— Так что же вы себя мучаете? Мы же не чужие люди. Отдохните и возвращайтесь к нам, когда вам станет лучше, — расцвела в лучезарной улыбке матушка.

Мне показалось, или на секунду в глазах дракона мелькнул кровожадный огонь?

Быстро кинув на меня взгляд, Раугнар извинился и спешно вышел из-за стола. Его кожа приобрела сероватый оттенок, а зрачки превратились в узкие змеиные полоски. Ещё чуть-чуть и обратиться прямо тут.

Удивительно, как долго он продержался: прошло четыре или пять часов. Мы заканчивали обед десертом, и я в который раз восхитилась невероятными блюдами Казариса. Они отвлекли от мрачных мыслей и нервозности перед бароном.

Особенно я залюбовалась десертом. Мне было жалко разрезать изысканные муссовые фрукты. Они переливались и блестели под светом огней, выглядя настоящими. Немного пружинили при постукивании ложкой и тут же таяли во рту, оставляя приятную сладко-кислую нотку.

— Вижу, ты уже освоилась, — сухой голос мачехи поцарапал слух, прерывая моё наслаждение. Тяжело вздохнув, она недовольно отложила приборы, выпрямилась и сухо продолжила: — Неловко отчитывать тебя перед другом семьи, но у меня нет другого выбора.

— Выбор всегда есть, — ледяным тоном сказал Аллси.

Мачеха сухо улыбнулась, не приняв во внимание предупреждение хрупкого, болезненно-бледного парня. В её глазах фей не выглядел кем-то важным. Мог ли он остановить её вечный огонь недовольства мной? Конечно нет.

— Прошло столько времени после свадьбы, а ты, похоже, даже не собиралась звать нас в гости. Встречаешь, вырядившись знатной особой. Голову задрала. Даже не поклонилась отцу! Нацепила бриллианты к обеду! Сорока не иначе! А платье? Сколько ручного кружева! Какое расточительство! И это когда твоя семья голодает и бедствует! Разве такой я тебя воспитывала? Выскочила замуж и даже не поблагодарила за устроенный нами брак!

Её слова не долетали до меня. Тем более я не вслушивалась в их смысл. Сказывалась детская привычка. Мачеха никогда не говорила мне чего-то приятного, и я научилась сливать её голос в фоновый шум. Она подозревала это. Когда особенно злилась — звала барона. Вот кого я по-настоящему боялась. Тот не разговаривал: сразу брался за кнут.

Передёрнув плечами, я попыталась успокоиться: в доме дракона барон мне ничего не сделает. Пока, вон, занят десертом: довольно уплетает вторую, а то и третью порцию.