Червь 2 - Антон Лагутин

Приуныв, я вспомнил об отпрыске хозяйки. Вспомнил про еще одну комнату.

За дверью оказалась узкая комната, такая же, как у хозяйки. Шкаф, кровать, пыльный коврик. Окно, сквозь которое солнечные лучи прекрасно освещали комнату. Я прильнул к шкафу. Ну вот, совсем другое дело! На полках нашлись чистые льняные рубахи с коротким рукавом и брюки. Вещи жестковатые конечно, но лучше чем потеть в кожаных штанах. Осмотрев кровать, я обнаружил под ней еще одну приятную находку. Сандалии. То, что доктор прописал! Теперь никаких ботинок, никаких портянок.

Окинув себя взглядом, стало ясно: вещи сына подошли идеально! Паренёк оказался моего роста с моим размером ступни. Жалко парня, но что поделать. Всякое случается. Кто знает, может он и живой, бродит по лесам в поисках помощи. А может и нет. Спасение утопающего дело рук самого утопающего. По этому, я продолжу спасать самого себя.

По итогу подготовки — к походу на рынок готов на все сто.

Мешочек со странной «валютой» положил в карман. Надеюсь — прокатит.

Надев пояс, кожаные ножны приятно прижались к левой ноге. Уже не привычно, когда ничего не трётся о твою ногу. Накинул накидку. Тень от капюшона нежно накрыло лицо, скрыв глаза и нос. Я, конечно, зальюсь потом, но это всё же лучше чем быть пойманной.

— Крыски, вы со мной?

Я сразу ощутил как потяжелели штаны, и тяжесть быстро двигалась к поясу. Серые пушистики уютно устроились за пазухой рубахи.

Я вышел на улицу.

И чего я намывался? Жара обрушилась на тело как утро понедельника после ночной прогулки по питейным заведениям моего уютного района. Капли пота выступили на лбу. Рубаха прилипла к спине. Усталость толстым слоем пыли покрыла все мышцы.

Выдохнув, я побрёл в центр деревни, прячась в душных тенях местных домов. Проходящие мимо люди даже не пытаясь заглянуть вглубь моего капюшона. Всем было насрать на меня, как и мне на них. И это не удивительно. Так везде. И так будет всегда. Судя по солнцу, время обеда прошло, но до ужина еще далеко. Сандалии были чертовски удобными, мозоли не беспокоили, и я быстро добрался до центра. Без приключений. Без погони. Без драки.

Удивительно!

Людской гул вперемешку с мычанием и кудахтаньем птиц обволакивал, как сигаретный дым. Торговля шла полным ходом. Это хорошо, а то я переживал, что мог опоздать. На площади был развёрнут рынок впечатляющих размеров. Сотни шатров, разноцветных как радуга тянулись двумя ровными рядами, пропуская сквозь себя людей как сосуды кровь. Волосатые головы двигались волнами, вздымая и опадая с каждым пройдённым шагом. Бурная река людской шерсти напоминала валяющуюся на обочине дворнягу, чья вздувшаяся кожа ходила рабью из-за тысячи опарышей, кишащих внутри её брюха в бурном пиршестве. Хочется пройти мимо. Не смотреть. Даже не дышать. Но голод вынуждает меня нырнуть с головой и погрузиться в густую толпу.

Рынок поглотил меня.

Тут тебе и шмотки, и птица, и скот, и, самое главное, — свежая еда.

Прогуливаясь между палаток, и чуть не захлёбываясь слюной, я приметил женщину, торгующую лепёшками и жареной курицей — что-то типа куры-гриль. Тут я не смог устоять. Сражённый манящим ароматом горячей еды, я поплыл к прилавку, ломящегося от жратвы.

— Что по чём? — спросил я.

— Как всегда.

Не женщина, а деревянная матрёшка. И не та, что в самом конце. Нет. Это самая первая. Самая жирная, в пёстром платке, с отъеденными щеками и потным лбом. Она грызла семки и плевала себе под прилавок, приветливо улыбаясь проходимым мимо покупателям. Мне она не улыбнулась. Сделала вид, что не замечает.

— Заверните лепёшку и курочку, — вежливо попросил я.

Сплюнув очередную шелуху себе под ноги, она встала со стула. Отряхнула руки о замызганный фартук. И посмотрела на меня, как на бродягу, заскочившего отлить в ЦУМовский сортир, где пахнет розами и шалфеем.

— Курочку тебе? — и заходила ходуном от хохота.

— Не упадите на землю, там грязь осталась после свиней.