Червь 2 - Антон Лагутин

Дверь широко отворилась. Наружу вышел огромный лысый амбал в толстой кожаной жилетке без рукавов, под которой с трудом умещалось килограмм сто двадцать жира. Скрипя кожаными штанами как байкер, он двинул в мою сторону.

— Приятель, — говорю я, — ты захватил сверху пару монет? Мне причитается!

Встав возле меня, он улыбнулся и резко замахнулся пухлой рукой.

Я не знаю каким чудом, но я увернулся. Кулак размером с кирпич просвистел над моей головой, обдав меня запахом пота. Я сделал шаг назад. Отпрыгнул в сторону и снова увернулся, услышав скрип кожи на его жирной заднице.

Ну всё, понеслась пизда по кочкам! Амбала не остановить! И меня!

Еще удар и я снова избегаю точного попадания в висок, ловким прыжком в бок.

Отплясывать тут, возле входа в каменный дом, я бы мог до утра, но ступни ног болят невыносимо. Времени у меня мало. Надо действовать! Жёстко!

Я прыгнул вперёд, проскочив под волосатой подмышкой бугая и с силой врезал ему по жирной шее. Мой кулак погрузился в мягкую кожу, не нанеся никакого вреда. Я еще врезал, целясь в затылок. Попал. И почувствовал такую боль, словно по костяшкам врезали молотком. Бетонная башка и женские руки — вещи не совместимые.

Кулак не сжимается. И всё, на что я сейчас способен — отвесить этой жирной туше смачную пощёчину! Но я не успел…

Амбал резко развернулся. Моя ошибка заключалась в том, что я стоял слишком близком. Сам того не ожидая, он врезал мне в плечо своим локтем, да с такой силой, что я отлетел. Потерял равновесие и начал падать. Я попытался смягчить падение выставив перед собой руки, но ладони скользнули по чему-то тёплому, и разъехались в разные стороны. Со всей дури я приложился лицом во что-то тёплое.

И это оказалось…

И это оказалось…

ДЕРЬМО! Вонючее собачье дерьмо!

Сквозь вонь, окутавшее моё сознание, я слышу, как ржёт на всю улицу длинноволосый хер. Ржёт надо мной и амбал, накрыв меня тенью своего пуза. Они смеются так громко и заливисто, что мне хочется медленно отрезать им языки, выдавить глаза, и всё это запихнуть им в кишки, а потом наблюдать, как они, сидя на корточках, буду пытаться высрать из себя ту малую часть самих себя, что позволяла им вести полноценный жизни.

Соскоблив пальцами с лица куски говна, я встаю на ноги, поднимаю глаза. Смотрю на балкон и вижу, как длинноволосый педик тычет в меня пальцем и сквозь слёзы смеха произносит:

— Ну и тупая же ты корова, — он смеётся согнувшись пополам. — Тебе сказали: вали отсюда!

Окружающее меня говно в кишках вдруг закипело. Закипела кровь в жилах. Закипели мои глаза. Заскрипели зубы. Кулаки я сжал с такой силой, что улица наполнилась хрустом костей.

— Ублюдок! УБЛЮДОК! УБЛЮДОК! Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА!

Я быстро разворачиваюсь лицом к хохочущему амбалу, заношу кулак и бью. Не знаю, что было раньше, но в ту же секунду моё лицо ощутило прилив острой боли, отправившей меня в нокаут. Последнее, что я видел — быстро приближающиеся дорожные камни и блестящий кровавый след, похожий на мою ступню.

Сознание отключилось, оставив меня в теплых кишках наедине со своей злостью. Злостью, закрывшей мой разум от здравого смысла. Злостью, закрывшей мой разум от прекрасных идей. Закрывшей мой разум от человечности, сдерживающей моего внутреннего зверя. Раньше мне помогали таблетки. Теперь я в помощи не нуждаюсь.

Самое страшное, что последствия меня не волновали. Я даже не задумывался, что со мной может случиться, а могло случиться всё, что угодно: амбал мог целиться мне в сердце острым ножом. Или утопить меня в бочке. Или разрезать на куски, а потом скормить голодным дворнягам.