Червь 2 - Антон Лагутин

Я шепчу: Хорошо…

Да какие тут сюрпризы. Если только обделаюсь под себя.

Огромная туша, обливающаяся потом, угрожающе нависла надо мной. Лысая голова приблизилась так близко, что я слышал его дыхание. Тяжёлое и вонючее. Пропитанная кровью тряпка скользнула по моей щеке. Поднеся свой нос к моей шее, он сделал глубокий вдох.

Амбал говорит:

— С тобой мы обязательно поговорим. Наедине.

Он перебрасывает голову на другую сторону моей шее, замечает капли блевотни в уголке губ, и, смутившись, быстро отпрянул. Он говорит:

— Но не сейчас. Будет у нас часик в тёплом местечке. Сейчас с тобой желает поговорить другой человек.

Ну что же, я готов к любым контактам. Терять нечего, а живём один раз…

Развернувшись, Амбал потопал к входной двери. Открыл её. Кому-то сказал, что всё чисто и можно входить.

— А у меня разрешения не хочешь спросить? — возмущённо кидаю в спину Амбалу.

За громилой в дом вошёл мужчина. В глаза бросилась его болезненная походка. Каждый шаг давался ему с трудом.

Амбал подбежал к столу. Поднял второй стул и поставил его напротив меня. Гость окинул взглядом кухню. Когда его глаза упали на меня, хмурое лицо озарила улыбка. Он заметно повеселел. Засиял, если это так можно назвать. Но свой довольный вид он давил через боль. На его белой рубашке, в районе рёбер были заметны крохотные капли крови, проступившие сквозь множество слоёв ткани, опоясывающих его грудь.

Мужчина подошёл к стулу. Сел, содрогнувшись от боли. Запустил ладонь в свои снежные кудри и зачесал их на затылок.

— Хрящ, — обратился кудрявый к своему огромному другу, — ты всё обыскал?

Амбал кинул взгляд на дверь, ведущую в комнату хозяйки и виновато ответил:

— Нет.

— Чего ждёшь?

Нахмурившись, ручной пёсик ушёл вынюхивать грязные углы. Амбал вошёл в комнату хозяйку.

— Ну и вонь! — прокричал он нам. — Какого хрена…

Он выскочил из комнаты, встал возле нас и говорит, обращаясь к седовласому:

— Борис, там мёртвая женщина, закопанная в гнилые овощи!

Затем Амбал резко переводит взгляд на меня и добавляет:

— Больные ублюдки, вы что, хотели её сожрать?

Улыбнувшись, я отвечаю:

— Да. Я тебя ждала. Хотела приготовить вкусный ужин, но ты почему-то заявился раньше.

Амбал брезгливо отпрянул. Улыбнувшись, кудрявый говорит мне:

— Это твоих рук дело?

— А это имеет какое-то значение? — парирую я.

— Ты права.

Кудрявый дышал как старик, готовый откинуться в любой момент. Каждый вдох давался с болью, но выдох — был краткосрочным обезболивающим. Выдохнув, он держал паузу, и только потом делал новый вдох.

Амбал ушёл в мою комнату. Мне было видно, как он открыл дверцу шкафа, вытряхнул все шмотки на пол. Перевернул все вещи на кровати. Осмотревшись, он решился заглянуть под кровать. Встав на колени, запустил руки и выудил чёрный свёрток. Глядя на всё это, я не нервничал. Было уже похуй. Похуй на всё! И похуй, что меня ждёт впереди.

— Я должен поблагодарить тебя, — искренне заявляет кудрявый.

Меня словно ледяной водой окатило. Ого! Вот это поворот. Я внимательно вас слушаю.

Он наклоняется ко мне, заглядывает в глаза. Я вижу, как ему больно, и вижу в его глаза всю серьёзность ране сказанного. Что это? Сарказм? Издевается? Или какая-то жестокая шутка перед смертельным ударом?

— Севастьяна давно нужно было убрать, — шепчет кудрявый.

— Я не знаю никаких Севастьянов.

— Блондинчик. Так ты его называла.

— А, вспомнил. Его еще звали Севастьян?

Пропустив мои слова мимо ушей, кудрявый продолжил:

— Своим поведением он только позорил наше братство.

— Ты это про «Кожагоны»?

Кудрявый кивнул головой.