Бойся пламени - Оливия Дарлинг (2025)

Кейден притягивает меня ближе, кладет мои ноги себе на бедра и прижимает мою голову к своему подбородку. Сначала он напряжен, как будто понятия не имеет, что делает, и двигается, не обдумав это, но, в конце концов, расслабляется. Его пальцы перебирают мои волосы, а мой разум и тело настолько истощены, что я даже не пытаюсь бороться с комфортом. Он теплый на фоне ночи и устойчивый, как раз то, что мне сейчас нужно.

— Мне…

— Перестань извиняться. — Он снова проводит пальцами по моим волосам. — Каждая слеза, падающая с твоих глаз, это еще один умирающий враг.

— Я не хочу, чтобы ты думал, что человек, с которым ты связался, нестабилен.

— Тебе нечего мне доказывать. Я искал тебя. — Когда я отрываю голову от его груди, его взгляд направлен на Имират. — Ты свирепая и решительная. Ты храбрая, стойкая и смертоносная. Ты выживаешь, видела худшие стороны человеческой натуры, и все же каким-то образом никогда не забывала, как далеко может зайти один акт доброты. Ты также милая и мягкая, хотя и пытаешься это скрыть. — Я притворяюсь, что смотрю на него, хотя его слова вызывают новую волну эмоций, и его напряженность дает трещину, когда он усмехается над выражением моего лица. — Иногда выживание, это бремя. Я знаю, что значит жить с чувством вины, как оно тебя разъедает.

— Я не думала, что ты уделяешь мне столько внимания.

— Почему ты думаешь, что я когда-либо отводил взгляд?

Мое сердце замирает в груди.

— Есть ли кто-нибудь, к кому я могу тебе помочь вернуться?

Он бросает взгляд обратно на лес, и его глаза становятся далекими и стеклянными.

— Ты поможешь мне выиграть эту чертову войну, как только мы освободим твоих драконов. Это все, чего я жажду.

— Мы сделаем это. — Я киваю, не в силах оторвать взгляд от его профиля. — Что Гаррик сделал с тобой?

Горестная улыбка кривит его губы, и он откидывается на дерево, его горький смех возносится к луне. Несколько секунд пролетают и превращаются в минуты. Как раз когда я придумываю, что сказать, чтобы разрядить обстановку между нами, он смягчается и заявляет без всяких эмоций:

— Мою мать казнили по его приказу.

Мой взгляд скользит по шраму на его лице и следам от плети, выглядывающим из-под его кожи. Следы тяжелой жизни.

— Сколько тебе было лет?

— Одиннадцать.

Я беру его руку в свою, и он смотрит на нее, как будто утешение озадачивает его.

— Поможет ли тебе поговорить об этом?

— Единственное, что мне помогает, это выход на поле боя, — говорит он.

— Ну, я здесь, если ты передумаешь.

Он снова смотрит на меня, и я чувствую, что если бы я была кем-то другим, он бы набросился на меня. Его глаза горят гневом, но он не направлен на меня, и это меня не пугает. Он смягчается, кивает. Даже если он никогда не примет мое предложение, я никогда не пожалею, что протянула руку дружбы тому, кто, кажется, понимает одиночество и безнадежность так же, как я. Возможно, мы едины не только в нашей способности к гневу и мастерстве владения клинками, хотя осознание этого не приносит мне никакого чувства утешения.

— Расскажи мне что-нибудь, что делает тебя счастливым, — говорю я. Я не хочу, чтобы он затерялся в прошлом, которое явно болезненно.

— Счастливым? — произнесенное им слово наполнено отвращением.

— Боги, я знаю, что ты сварливый, но это уже слишком.

— Большинство людей бесконечно раздражают. — Он бросает веточку в огонь и вздыхает, понимая, что я не смягчусь. — Деньги, виски, драки.

Я хихикаю, и его взгляд устремляется на меня, гнев медленно угасает.

— Я люблю читать. Я воровал книги, когда жил на улице, но до этого я перечитывал одни и те же, пока рос, потому что это было все, что у нас было в доме. Слова давали убежище.

Я его прекрасно понимаю.

— Могу ли я одолжить твою любимую книгу?

Он кивает, и его губы кривятся.

— Боюсь, ты будешь разочарована отсутствием страстной романтики.