— Боги! — Я закрываю лицо руками. — Финниан сказал тебе?

— Ты не единственный, кто любит шпионить, дорогая.

— Я должна была убедиться, что ты не убийца, раз уж мы живем вместе, — фыркнула я. Он медленно моргает и указывает на свое оружие. — Для меня ты убийца.

— И ты сделала какие-нибудь выводы из моей мыльницы и белья?

— Ты приятно пахнешь и очень чистенький. — Я ухмыляюсь и подпираю подбородок кулаками. Он разражается смехом, и я не могу не присоединиться к нему.

— Мне нравится твоя улыбка… твой смех тоже. Ты не даешь мне ни того, ни другого легко. — Он проводит рукой по своим растрепанным волосам, и волны падают обратно туда, откуда он их откинул со лба. Они еще больше завились во влажном воздухе. — Признайся, Эл.

— Выпечка. — Я подталкиваю камень ботинком. — Когда я делаю что-то руками, это успокаивает мой разум. Я люблю плавать летом и загорать на камнях.

Он касается моей ноги своей.

— Мука на щеках и кровь под ногтями, умилительный образ.

Я толкаю его руку, и он качается в сторону, посмеиваясь, потирая плечо, когда он выпрямляется. Я хмурю брови.

— Я тебя ранила?

— Нет. — Он опускает руку. — Я сломал плечо, когда был мальчишкой, и оно до сих пор иногда болит, когда я его перегружаю. Не смотри на меня так. Я понесу тебя в любой чертов день, это заключенный меня ранил. — Я заправляю волосы за уши и становлюсь перед ним на колени. — Что ты делаешь?

— Я целитель. Я могу попытаться облегчить боль.

Он ловит мои запястья, прежде чем я успеваю прикоснуться к нему, и я понимаю, насколько близко наши лица. То, как тусклый свет огня превращает его глаза в раскинувшиеся весенние луга. То, как его волосы выглядят неумолимо черными. Щетина на его челюсти, которая каким-то образом растет вокруг его шрама. И, наконец… Я замечаю его губы, на создание которых боги, должно быть, потратили дополнительное время.

О губах мне думать не следует.

Губы, о которых я не могу вспомнить.

— Тебе следует пойти спать, — говорит он хриплым голосом, поднимая мои глаза к его жгучему взгляду. Он смотрит на меня так, будто хотел бы знать, как отвести взгляд, но остается застывшим во времени. Мое сердце колотится в груди, а мои пальцы зудят от желания прикоснуться к нему так, как я знаю, что не могу.

Я не могу. Я не могу. Я не могу.

Но чем дольше я смотрю на него, тем слабее становится голос в моей голове.

— Я не устала, — шепчу я.

— Эл. — Его горло дергается, а руки сжимают мои запястья. — Мне нужно, чтобы ты от меня ушла.

— Почему?

— Потому что я не уйду от тебя, и мне нужно, чтобы ты была сильнее меня.

То, как его слова заставляют мою кровь бежать, неправильно. Я не могу чувствовать эти вещи. Он мой союзник. Он не может быть чем-то большим.

Я высвобождаю свои запястья из его хватки и встаю. Я могу сделать это для него после того, что он сделал для меня сегодня. Одеяло согрелось у огня, и я лежу на спине, чтобы посмотреть на звезды. Мои веки тяжелеют от сегодняшних событий, но прежде чем сон затягивает меня, я шепчу:

— Спасибо.

— За что?

— Ты единственный человек, достаточно храбрый, чтобы помочь мне освободить моих драконов. — Я знаю, что он делает это не по доброте душевной. В нашем соглашении есть условия. Но его храбрость все равно что-то значит.

Он пожимает плечами.

— Достижение невозможного даст мне повод позлорадствовать, когда я окажусь в аду.

* * *

К тому времени, как мы возвращаемся в замок, я практически тащусь по ступенькам. Все, чего я хочу, это горячая ванна и еда после нескольких часов езды под дождем. Когда я открываю дверь в наши покои, я сталкиваюсь лицом к лицу с Финнианом, Райдером и Саскией, развалившимися на диванах в гостиной. Карты разложены на столе, словно они ждали довольно долго.

О, боже милостивый.

Кейден обхватывает мои плечи сзади и сжимает.

— Ты должен быть на границе.