Я наклоняюсь ближе, провожу руками по его мокрым волосам, представляя его более молодую версию, стоящую на табурете с мукой на щеках и черникой на пальцах.

— Ну, наверное, ты бы мне нравился гораздо больше, если бы ты принес в лес пирог вместо того, чтобы привязывать меня к дереву.

— Нет, не нравился. Я чуть не спалил наш дом, пытаясь сделать его. — Он снова кладет руку мне на бедро. — Ангел, ты, болезнь моих мыслей, и я не собираюсь искать лекарство.

— Но все думали, что я призрак, — говорю я с недоверием.

— Я никогда не говорил, что тебя легко найти. — Его костяшка пальца гладит мою щеку. — Ты была светом в мои самые темные времена. Конечно, когда я стал старше, твоя сила стала большим стимулом, и я не собирался влюбляться в тебя, но теперь я знаю тебя, и ты… все. Иногда я смотрю на тебя и думаю, что сплю, но я знаю, что это невозможно, потому что ты больше, чем я когда-либо представлял.

Его слова заставляют мое сердце биться, и я хотела бы знать, как описать это чувство, но я никогда не испытывала этого. Он уносит меня в место, которое никто другой не может, и я люблю себя, когда я там. Я прижимаюсь губами к вершине его шрама и медленно спускаюсь вниз, наслаждаясь ощущением его кожи на моих губах. Его сердце быстро бьется под моими ладонями, и он переплетает пальцы с моими волосами, удерживая меня рядом, когда я заканчиваю.

— Ты хороший человек, Кейден Велес. Гораздо лучше большинства, даже если ты в это не веришь.

— Не говори так, — шепчет он.

— Почему?

Его глаза пронизаны тоской, но его следующие слова заставляют мои нервы подниматься, как прилив.

— Я последовал за тобой в Эстиллиан.

— Нет. Ты не следовал. Я тебя не слышала. Я бы… — Я сажусь, прикрывая грудь волосами. — Я бы услышала, как ты за мной идешь. Я не понимаю.

— Я был самым высокооплачиваемым ассасином в Варавете за свою способность бесшумно передвигаться. — Его голос ровный и мягкий. — Я не раскрыл местонахождение ни одной живой душе, и никто не знает, что я там был.

Тишину наполняют только капли, падающие с моих волос, и, заметив отсутствие раскаяния, я говорю:

— Ты не жалеешь об этом.

— Я не могу, — признается он. — Я потерял тебя после того фестиваля и отказался совершать ту же ошибку снова. Ты всегда была единственным человеком, в которого я верил, что стоило давать шанс. Если бы ты канула в тень после того, как я, наконец, нашел тебя снова, это было бы моим величайшим сожалением.

Все это время я думала, что никого не волнует мое исчезновение. Даже убийцы были редки и прекратились несколько лет назад. Я считала, что мое существование столь же незначительно, как снежинка, падающая на землю, и о ней никогда не вспомнят, когда она растает. Но на протяжении всей жизни Кейдена, что бы ни изменилось, я оставалась в его мыслях.

— Если никто не знает, что ты следил за мной, зачем ты мне рассказал? — Слова произносятся хриплым шепотом.

— Ты разрушила меня в этой жизни, в следующей и в любой другой. — Эти полные губы изгибаются в почти улыбке, а его челюсть тревожно сжимается, пока его изумрудный взгляд пристально смотрит на меня. — Я безвозвратно потерян в тебе, и это единственное место, где я хочу быть. Я причиню боль любому ради тебя, включая себя. — Он наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в щеку, и хватается за бортик ванны, когда отстраняется. — Я знаю, что это много, и ты, должно быть, ошеломлена. Я дам тебе немного времени.

Я обхватываю его запястье, прежде чем он успевает уйти.

— Мне не нужно время. — Мы достаточно настрадались. Я бы отвезла его в Эстиллиан завтра, если бы у нас было время. Я бы сделала то же самое, если бы была на его месте, и он скорее откажет себе в счастье, чем скроет от меня эту информацию. — Я хочу тебя, мужчину, который столкнулся с невозможным, и никогда не сдавался ради меня.