115 «Мы действовать, а не болтать должны, —

Сказал поэт, – и действовать в молчанье

В обители ужасной сатаны…»

118 И, исполняя спутника желанье,

К вертепу он тогда меня привел,

И в яме гнусной той сверх ожиданья

121 Таких презренных гадов я нашел,

Что в жилах кровь моя оледенела:

Невольно я глаза от них отвел.

124 Пусть Ливия не славится так смело

Пустынными песками, где живут

И жалами убийственными жгут

127 Хелидры, амфисбены и якули{130};

Нет, даже там не знаю я, найду ли,

Как и среди египетских степей,

130 Таких же ядовитых, страшных змей,

Которые в той пропасти крутились.

И среди них несчастный сонм теней

133 Я увидал. Давно они лишились

Спокойствия, земной покинув гроб.

Напрасно эти грешники стремились

136 Избегнуть гадов, и гелиотроп{131}

Искали вкруг для своего спасенья,

Но гады то в их голову, то в лоб

139 Вонзали жало в бешеном шипенье;

Их руки были скручены назад

И змеями завязаны… Вот гад

142 Вкруг грешника обвился и на теле

Его пестрел тройным своим кольцом,

А голову связал с своим хвостом.

145 Вот змей другой ждать долго не заставил,

На грешника одним прыжком вскочил

И в шею между плеч его ужалил,

148 Едва такую казнь он совершил,

Едва свой хвост свернувшийся расправил,

Как грешник загорелся, зачадил,

151 И в миг один огонь его расплавил

И в пепел обратил его. Потом,

Когда не стало пламени кругом,

154 Из пепла вновь восстал он прежней тенью

И образ прежний принял на себя.

Так, если древних следовать ученью,

157 Себя в ужасном пламени губя,

Известный феникс молча умирает

И вновь потом из пепла воскресает.

160 Питается не хлебом, не травой,

Но амми{132}, и усталой головой

Склоняется на нард{133} он или мирру{134};

163 Таинственный, вполне безвестный миру,

В бессилии, на землю он падет,

Как будто бы недуг его гнетет

166 Иль ненавистный демон сокрушает;

Когда ж потом он снова восстает, —

Что было с ним – он сам того не знает

169 И, озираясь, далее идет.

Восставший грешник в том же состоянье,

Казалось, был! О, правосудный гнет!

172 Как грозен ты в немом своем каранье!

«Кто ты? – ему учитель мой сказал. —

И здесь за что ты терпишь наказанье?»

175 «Недавно из Тосканы я упал

Вот в эту бездну, – молвил нам несчастный. —

Я жизнь скота людской предпочитал

178 И не хочу скрывать: я скот ужасный!

Мне имя Ванни Фуччи{135}. Для меня

Берлогою достойной и прекрасной

181 Была Пистойя». В это время я

К учителю с словами обратился:

«Скажи ему, чтоб он не шевелился

184 И скоро так от нас не уходил;

Спроси его, какое совершил

Ужасное он прежде преступленье.

187 Сварлив и кровожаден очень был

При жизни он…» Но в думу углубленный,

Успел понять тот грешник осужденный,

190 Что мнения такого я о нем.

Он уходить от нас не торопился,

Лишь только щеки вспыхнули стыдом

193 И взгляд его на мне остановился.

И он сказал: «Страдаю я, поверь,

Сильней гораздо более теперь,

196 Чем в миг, когда я с жизнью распростился.

Не скрою я, за что сюда попал:

Из ризницы сосуды я украл,

199 Но, совершив такое преступленье,