Новая жизнь, Божественная комедия - Данте Алигьери (1967)

«Да, и теперь я думаю о том», —

22 Я услыхал поэта голос строгий.

Он продолжал: «Смотри, мой сын, вокруг

(И слушал я его с большой тревогой):

25 В три яруса идет за кругом круг

Средь этих скал, один другого шире.

И каждый круг – обитель вечных мук

28 Для падших душ в подземном этом мире,

Но чтоб тебе, взглянув на них, понять,

Что в Небе, в голубом его эфире

31 Пощады им вовек не прочитать, —

Я расскажу, за что их заключили:

Ужасней зла не можем мы назвать,

34 Как ближнего обида. Доходили

До этой цели ложью иногда.

Иль вред через насилье наносили

37 И ближних обирали без стыда.

За этот грех нет в Небесах прощенья.

Обман – порок людей и был всегда

40 Караем Богом он без сожаленья,

И каждый злой обманщик, каждый тать

Повержен в самый страшный Ад мученья,

43 Куда не сходит Божья благодать.

Знай: в первый круг попали души мрака,

Виновные в насилье, но опять,

46 Так как насилье может быть трояко,

То на три части делится тот круг,

С тройным различьем в грешниках, однако.

49 Насилие людских сердец и рук

Бывает против ближних, против Бога

И против жизни собственной. Вокруг

52 Увидишь ты таких пороков много:

Убийство, грабежей ночных позор.

Вот первый круг, где наказуют строго

55 Насилье против ближних: гнусный вор,

Убийца злой, не пощадивший друга,

В вертепе том томятся с давних пор.

58 А во втором подразделенье круга

Самоубийц и мотов скорбный ряд,

Всех посягнувших смело, без испуга,

61 На жизнь свою, – их поглощает Ад —

Иль на свое богатство, достоянье,

И проливавших слез кровавых яд

64 В те дни, когда любовь и ликованье

Должны бы были в сердце обитать…

А те преступно жалкие созданья,

67 Что стали имя Бога отвергать,

Богохуля, природу оскорбляют,

Те в меньшем круге стали обитать.

70 На проклятом челе их замечают

Клеймо неизгладимое почти

Содома и Кагора{56}. Но бывают

73 Грехи другого рода, и найти

Их можем мы в другом подземном круге.

Запомни те грехи и перечти:

76 Грех сводничества, льстивости услуги,

Татьба, и святотатство, и подлог,

Ложь всякая, когда уж друг о друге

79 Забыли люди думать, и порок

Для них стал всякой доблести заменой.

Есть грех еще – он страшен и жесток —

82 Он – смерть любви: зовут его изменой.

В одной из самых низших адских сфер,

Где стало средоточие Вселенной,

85 Где восседает грозный Люцифер,

Обречена измена вечной казни,

Чтоб казни той был памятен пример».

88 «Учитель, – я сказал не без боязни, —

Ты верное понятие мне дал

О пропасти греха и неприязни,

91 Но ты еще не все мне рассказал.

Я видел много грешников сраженных,

Которых страшный дождик бичевал,

94 Толпу теней в болото погруженных,

Гонимых ветром, с скрежетом зубов,

Хулящих Небо, мрачных, исступленных,

97 И я о них спросить тебя готов:

Когда над ними кара тяготеет,

То почему ж за мерзость их грехов

100 В тот град, что постоянно пламенеет, —

Не заключили их?» Он отвечал:

«Ужель твой ум в безумии темнеет?

103 Иль рассуждать ты здраво перестал?

Философа забыл ты наставленье{57},

Который так грехи подразделял: