Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

– Не тарелка, а карета с четверкой лошадей! Слушай, малыш, – доктор окончательно разгорячился, – когда я очистил от мха эту расселину, глазам моим открылось углубление, и как ты думаешь, что я увидел, заглянув туда? Дом в Париже, жену в бриллиантах, себя – депутатом парламента и тебя – обеспеченным человеком. Словом, я открыл целый мир!

– Да что же такое вы там нашли?

– Франшарский клад!

Не выдержав, доктор швырнул на землю свою соломенную шляпу и заплясал, оглашая окрестности неистовыми криками. Потом он бросился к мальчику, едва не задушил его в объятиях, рухнул на траву – и по всему ущелью разнесся его раскатистый хохот.

Глядя на все это, Жан-Мари сгорал от любопытства. Как только доктор освободил его от своих объятий, он бросился к расщелине, проскользнул в нишу между стенами и начал одну за другой извлекать из углубления всевозможные предметы: облепленные глиной сосуды, подсвечники, блюда и, наконец, тяжелый, запертый на замок ларец.

– Вот так штука! – воскликнул мальчуган.

Но когда он оглянулся на доктора, слова замерли у него на губах. Лицо у доктора стало землисто-серым, губы тряслись: какая-то животная алчность овладела им.

– Хватит ребячиться! – сдавленным голосом выкрикнул он. – Мы теряем драгоценное время! Беги скорей к трактиру, бери лошадей и подгони одноколку вон к той скале. Поживее, и смотри – никому ни слова! А я останусь здесь и присмотрю за сокровищами…

Жан-Мари все исполнил в точности. Они перенесли клад в экипаж и спрятали в ящик под сиденьем. Когда эта операция благополучно подошла к концу, к доктору вернулось его обычное добродушие.

– Теперь я готов по обычаю древних развести огонь на жертвеннике, заколоть упитанного тельца и принести в жертву духам этого места. А затем распить бутылку вина, – провозгласил он. – Говорят, в здешнем трактире неплохой эль, Жан-Мари.

– Я думал, что пить эль нездорово. Вы сами говорили, что этот напиток вреден и к тому же очень дорог, – заметил усердный ученик.

– Ладно-ладно! – весело прервал его доктор. – Едем в трактир!

Он оживился и сразу помолодел. Через несколько минут кладоискатели уже были у ограды, окружавшей трактирный садик.

– Привяжи вот тут, у калитки, чтобы не терять повозку из виду.

Управившись с лошадью, оба вошли в сад. Доктор по пути напевал, безжалостно перевирая мотив, и то пускал петуха, то начинал хрипеть басом. Усевшись за столик, он принялся барабанить по нему пальцами, шутил с трактирщиком, и когда наконец подали пенящийся кувшин с элем, доктор наполнил стакан одной пеной и толкнул его через стол к Жану-Мари.

– Пей, малыш, пей до дна!

– Мне что-то не хочется, – пробормотал мальчик, все еще помнивший назидания доктора.

– В чем дело? – изумился Депрэ.

– Я боюсь. Мой желудок…

– Хочешь – пей, не хочешь – не пей, дело твое, – перебил доктор, – только, прошу, не кривляйся! Хуже вот этого напускного педантизма нет ничего на свете…

Это тоже был своего рода урок. Мальчик сидел, задумчиво глядя на стол перед собой, а доктор тем временем осушал один стакан за другим. Поначалу брови его были сурово сдвинуты, но мало-помалу, поддаваясь воздействию хмельного напитка и фантастической удачи, он повеселел, и его речь снова потекла в обычном русле.

– Когда в жизни человека возникают исключительные обстоятельства, можно прибегнуть и к элю, – начал он осторожно, желая приободрить приунывшего мальчика. – Привыкать к нему, разумеется, не следует. Истинный напиток француза, как я уже не раз говорил, – вино, виноградный сок, и я нисколько не осуждаю тебя за то, что ты отказался от эля, тем более что тебе, если хочешь, могут подать глоток вина и сладких пирожков. Что, кувшин уже опустел? Не беда, в дело пойдет и твой стакан!

Покончив с элем, доктор принялся ворчать: