Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

– Но как же медленно ты ешь! Мы должны спешить, – повторял он, поглядывая на часы.

И вот, наконец, они снова уселись в одноколку, и Депрэ, откинувшись на спинку сиденья, объявил, что намерен сперва отправиться в Фонтенбло.

– Почему в Фонтенбло? – удивился Жан-Мари.

– Езжай, куда сказано, – оборвал его доктор.

Экипаж тронулся, и Депрэ тут же начал строить планы:

– Я немедленно телеграфирую Казимиру. Это славный человек, просто прелесть! Он весьма состоятелен и своим богатством обязан только самому себе. Более подходящего человека в данном случае не найти. Он распорядится сокровищами и подыщет нам дом в Париже. Именно по его совету я поместил свой небольшой капитал в турецкие облигации, и когда мы обменяем на эти бумаги нашу добычу, мы будем прямо-таки утопать в золоте… Прощай, волшебный лес! – воскликнул он, торжественно поднимая пухлую руку. – Хотя и приходится расстаться с тобой, но я никогда тебя не забуду. Твое имя на века запечатлено в моем сердце! Ведь я, скажу без ложной гордости, сохранил в сердце дыхание юности. Если бы кому-нибудь другому пришлось, как мне, столько лет кряду прожить в глухой деревушке, он бы покрылся плесенью. Ну а у меня натура сильная, и бедствия только закалили ее. Вновь обретенное богатство и новые обязанности застали меня полным энергии и сил! Скажи, Жан-Мари, может, эта перемена во мне удивляет тебя, кажется непоследовательной? Нет, признайся! Тебе незачем скрывать от меня свои чувства… Ты неприятно поражен, так?

– Так, – тихо произнес мальчик.

– Видишь, я читаю твои мысли! – похвастался доктор. – И я нисколько им не удивляюсь. Твое воспитание не закончено – я еще не познакомил тебя с высшими обязанностями человека. Теперь, когда я снова стал обладателем кое-каких средств, долг призывает меня в Париж. Мои научные познания, обогатившиеся за время отшельнической жизни в деревне, мое красноречие – все это вынуждает меня послужить отечеству. Скрывать свои таланты – то же самое, что уклоняться от исполнения своих обязанностей. Я должен взяться за настоящее дело, я не должен струсить в жестокой борьбе за существование…

Доктор Депрэ болтал всю дорогу, пытаясь потоком слов замаскировать их непоследовательность. Напрасный труд! Мальчик слушал Депрэ молча, но голова его горела, мысль безостановочно работала. Никакое красноречие не в состоянии было изменить убеждения Жана-Мари, и он ехал в Фонтенбло, охваченный ужасом, сожалея о прошлом и опасаясь будущего.

В городе доктор Депрэ, все еще бывший под хмельком, врывался во все кафе, порхал из одного магазина в другой и из каждого возвращался нагруженный то дорогими фруктами, то живой черепахой. Он купил жене отрез великолепной шелковой ткани, себе – нелепейшую с виду трость, а Жану-Мари – кепи моднейшего фасона. Заглянул он и на телеграф, чтобы отправить депеши знакомым. А мальчик все это время сидел на козлах и стерег клад, спрятанный под сиденьем.

Солнце склонялось к закату, когда они тронулись в обратный путь. Вскоре последний солнечный луч погас на верхушке огромного дуба, а выбравшись из леса на равнину, путники увидели бледную луну, поднимавшуюся в тумане за рекой.

Доктор пел, насвистывал и болтал без умолку. А когда он коснулся общественной деятельности и славы, ожидающей обеспеченного человека на этом поприще, он окончательно взлетел за облака, и его стало невозможно остановить.

– Пора положить конец этому умерщвлению плоти! – восклицал он. – Моя жена – красавица, и теперь она сможет блистать в обществе. Весь свет будет у наших ног, Жан-Мари, перед нами откроются все пути к успеху, почестям и славе. Еще раз напоминаю – держи язык за зубами. Я знаю, ты немногословен, и очень ценю в тебе это прекрасное качество. Кроме моего друга Казимира, мы никому не доверим нашу тайну. Придется, пожалуй, как можно скорее переслать драгоценности в Англию и уж там реализовать их.