Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

Они устроили сцену в углу общего зала. И какой же вид был у мсье де Воверсена, когда он, с папироской в зубах, пощипывал струны гитары и следил за мадемуазель Феррарьо преданным собачьим взглядом! В заключение программы была устроена «томбола» – распродажа лотерейных билетов с аукциона: превосходное развлечение, азартное, как рулетка, но без какой-либо надежды на выигрыш, так что можно не стыдиться своей горячности. В любом случае тут можно только проиграть, и всякий торопился в этом состязании потерять как можно больше денег в пользу мсье де Воверсена и мадемуазель Феррарьо.

Господин де Воверсен – маленький человечек с большой черноволосой головой. Лицо его живо и приветливо, а улыбка была бы более привлекательной, будь его зубы получше. Когда-то он был актером театра «Шатле», но, заболев нервным расстройством от постоянной жары и яркого света рампы, покинул сцену. Во время этого кризиса мадемуазель Феррарьо – в ту пору она звалась мадемуазель Рита из «Алькасара» – согласилась разделить его скитания. «Я не могу забыть великодушие этой женщины», – однажды сказал он. Господин де Воверсен носит такие узкие панталоны, что все, кто его знает, ломают голову над тем, как же он их надевает и снимает. Он пишет акварелью, он сочиняет стихи, он рыболов неиссякаемого терпения и тогда целыми днями сидел в глубине гостиничного сада, без всякого толку забрасывая удочку в прозрачную речушку.

Послушали бы вы, как он рассказывает о случаях из своей жизни за бутылкой вина. Он так хорошо, так охотно говорит, потешаясь над собственными злоключениями, но временами впадает в серьезность – точно человек, который повествует об опасностях океана и вдруг слышит отдаленный рокот прибоя. Ведь, быть может, не далее как накануне сборы составили всего полтора франка, тогда как на железную дорогу было израсходовано три франка да на ночлег и еду еще два. Мэр, человек с миллионным состоянием, сидел в первом ряду, то и дело аплодировал мадемуазель Феррарьо, однако за весь вечер уплатил не больше трех су. Местные власти очень неблагосклонны к бродячим артистам. Увы, я хорошо это знаю, так как меня самого приняли однажды за бродячего актера и посадили по недоразумению в тюрьму. Однажды мсье де Воверсен побывал у полицейского комиссара, чтобы попросить у него разрешения на выступление. Комиссар, покуривавший в приятном безделье, вежливо снял фуражку, когда певец переступил порог его кабинета. «Господин комиссар, – начал он, – я артист…» И фуражка комиссара была тотчас водворена обратно на голову. Вежливое обхождение не для спутников Аполлона. «Так низко они пали!» – пояснил мсье де Воверсен, описывая концом папиросы крутую дугу.

Но больше всего мне понравилась его вспышка, когда однажды мы целый вечер проговорили о трудностях и унижениях его бродячей жизни. Кто-то заметил, что миллиончик в кармане никому бы из присутствующих не помешал, и мадемуазель Феррарьо согласилась, что променяла бы свою жизнь на жизнь миллионерши.

– А я так нет! – крикнул де Воверсен, ударив кулаком по столу. – Кто больший неудачник, чем я? Я служил своему искусству, и служил хорошо, не хуже других, а теперь оно недоступно для меня. Я вынужден разъезжать, собирая гроши и распевая всякие глупости. Но неужели вы думаете, что я недоволен своей жизнью? Неужели вы думаете, что я предпочел бы сделаться жирным буржуа, сытым и спокойным, как откормленный теленок? Ну нет! Когда-то мне рукоплескали на подмостках – это пустяки, но порой, когда в зрительном зале не раздавалось ни единого хлопка, я все равно чувствовал, что нашел верную интонацию или точный выразительный жест; и тогда, господа, я познавал истинную радость, я понимал, что значит сделать что-то хорошо, что значит быть художником и творцом! А познать искусство – значит обрести интерес к жизни, недоступный буржуа, занятому только мелкими делишками. Это как религия!