Хьола уворачивалась от брызг кислоты. Она была очень верткой. Соблюдая дистанцию, она колола демона копьем и на полную вливала божественный свет в его острие, выжигая чудовище изнутри. После нескольких таких уколов Фринросту это надоело. На месте очередной раны выросли зубы, за считанные секунды рана превратилась в новый рот. Челюсти сомкнулись, зажимая копье, у Хьолы не хватило сил выдернуть его. Плоть нарастала на ее оружие, игнорируя ожоги и приближаясь к рукам, когда туша чудовища подобралась опасно близко, паладинша была вынуждена оставить копье. При себе у нее был еще лишь короткий меч, но она не представляла, как будет биться с этим демоном таким маленьким оружием. Преимущество дистанции, в котором она нуждалась, больше не было в ее распоряжении. Девушка растерялась.

Лирэй сражался, как всегда осторожно и внимательно. Ему так же хватало ловкости и мастерства, чтобы не попасть под кислотный дождь. Все, от чего он не мог увернуться, он отбивал щитом. Шлема у него не было, он потерял его где-то уже очень-очень давно, а новым так и не разжился. Так что больше всего ренегат сейчас переживал за то, что кислота могла попасть ему в глаза. В отличие от паладинов Сельи, он не сможет просто взять и легко вылечить эти ожоги, не поможет и Фелисия, она была не настолько хороша в исцелении, чтобы восстановить зрение.

Зато выученный огненный шар значительно подсобил им в бою. Чудовище то и дело корчилось в муках, пылая огнем. Взрывы разносили его тушу на мелкие ошметки, которые моментально истлевали, оказавшись без магической подпитки демона. Но с учетом гигантских размеров противника, таких огненных шаров требовалось очень много, чтобы нанести хоть какой-то заметный урон, кроме того, бомбардировку приходилось вести безостановочно, чтобы демон не успевал восстанавливаться. Магические силы Фелисии очень быстро стали истощаться.

Пару раз схлестнувшись на мечах с молодым паладином, Солигост обратил внимание, какое воодушевление сияет в глазах его. Это озадачило и заставило задуматься, Солигост ненадолго притормозил, Джессвел тоже прекратил атаки. Присмотревшись повнимательнее к лицу юноши, довольно нестандартному для паладина, Солигост откопал в памяти воспоминание о храбром мальчишке, которого чуть менее храбрая подруга своим писклявым детским голоском назвала…

— Джесси? — произнес Солигост, все еще не вполне уверенный, что не ошибся.

Лицо его противника просияло счастливой улыбкой. Очевидно, ему было лестно, что его имя запомнили. Ренегат был настроен не так восторженно.

— Видимо умереть от моей руки — это твоя судьба, как жаль, — сказал он и поднял меч наизготовку.

Радость на лице Джессвела сменилась разочарованием.

— Почему нам обязательно драться? Мы можем поговорить? — спросил он.

— Ты не первый, кто пытался привести меня к покаянию. Не обольщайся, ты не особенный. Если я пощадил тебя однажды, потому что ты был глупым ребенком, это не значит, что я пощажу тебя сейчас, — сурово произнес Солигост.

Джессвел настороженно следил за мечом ренегата. Он помнил это ощущение, от которого мурашки бежали по спине. Он пытался предугадать, какой удар нанесет противник, и оценивал, сможет ли он выстоять. Джессвел сражался без щита, так же, как и Крэйвел, но в отличие от него, он умел сражаться как правой, так и левой рукой. Обеими сразу было слишком сложно. Но порой поменять руку в бою, чтобы сбить противника с толку было очень полезно.

Джессвел нервно перекидывал меч из одной руки в другую. Он знал, что не сможет парировать удар Солигоста, тот обладал чудовищной силой и чудовищно тяжелым мечом. Но если ему удастся увернуться от удара, то это даст возможность для контратаки. Паладин не собирался наносить Солигосту каких-то серьезных ран, он просто хотел засчитать себе этот удар. Джессвел все еще мысленно был на ристалище монастыря и измерял успех сражения количеством нанесенных ударов.