Джессвел и Хьола не могли справиться с любопытством и пялились на дружественного ренегата. Не в силах снова уснуть, отряд решил начинать собираться. За завтраком всех, кто не знал про историю с Лирэем, посвятили в эту тайну. Для Хьолы и Джессвела оказалось очень неожиданным, что клятвопреступник мог быть их союзником. Они пока не знали, как на это реагировать. Крэйвел и Фелисия, очевидно, относились к нему вполне лояльно, а Миносте, похоже, было наплевать вообще на все в этой жизни.

От Лирэя, в свою очередь, тоже потребовали прояснить кое-какие вещи. И ему было что рассказать! Когда в очередной раз Лирэй пришел к Вингрису, поныть о том, как он скучает по Фелисии, лич имел неосторожность обмолвиться, что тому бы, и впрямь, сходить покаяться, а во всю эту заварушку с Фринростом его втянули исключительно из желания вправить ему мозги, и в первую очередь по инициативе самого Вингриса. Как не трудно догадаться, Лирэй распсиховался, узнав это. Он покинул Катакомбы Вингриса. Послонявшись по Селиресту какое-то время, едва не умерев от рук паладинов, инквизиторов, охотников за головами и просто бандитов, он решил, что ему нет места в этом королевстве, и отправился в Тундру.

В Тундре ему удалось познакомиться с группой темных магов из трех человек. Они сдружились на почве их общего знакомства с Фринростом. Как потом выяснил Лирэй, эти маги были как раз теми, кто помогал Фринросту в его манифестации в Нершере. Вот только в дальнейшем отношения с одержимым у них не заладились, и их пути разошлись. Пытаясь как-то устроить свою жизнь, маги организовали себе какой-никакой дом. Как это часто у магов водится — башню. В ходе своего рассказа Лирэй называл ее Башня Вторника. Вторник — именно так звали некроманта, который был лидером этой шайки. В Тундре не заморачивались с именами для рабов, а именно с этого тот и начинал.

Вторник же оказался и единственным выжившим, когда, спустя несколько лет, Фринрост разыскал старых знакомых, и, к их великому удивлению, заставил склониться перед ним, как перед новым богом этого мира, построить ему церковь и молиться. Получив отказ, он перебил всех, кто не смог убежать.

На этом моменте истории Лирэй прервался, похоже, эти события оставили на его душе болезненный шрам. Слушатели тоже молчали, шокированные информацией. Крэйвел сокрушался над тем, насколько глубоко в безумие впал Фринрост.

— А что Сол? — спросил он.

— Так и таскается за своим братом, кому он еще нужен? — с ноткой презрения ответил Лирэй.

Найдя в себе силы продолжить, он поведал, как вернулся к Вингрису и привел с собой Вторника. Двое магов быстро поладили, и Вторник затесался к древнему личу в ученики. Тут пришлось пояснять юным соратникам, что Вингрис так же их знакомый дружественный лич, который не представляет собой угрозы для Селиреста, так что убивать Лирэя за то, что снабжает того ученикам, не стоит.

Лирэй же от себя добавил, что маги, которые много лет назад помогали в Нершерской Резне, уже давно раскаялись и прежней ненависти к Селье не испытывают. Но в отличие от тех же паладинов, у них нет никакой возможности вернуться. Впрочем, даже если бы и была, никто бы не простил им ту кровавую баню. Джессвел и Хьола стали сомневаться, все ли они делают правильно, болтая тут с ренегатом, который дружил с темными магами, вырезавшими в свое время весь монастырь.

— Что поделаешь, всякое в жизни бывает, — только и нашелся что ответить Крэйвел. — Это было сто лет назад, в конце концов…

— Сто двадцать семь, — уточнил Лирэй.

Крэйвел и Фелисия рассмеялись, чего остальные не поняли. Однако к их большой радости, они увидели улыбку и на лице Лирэя, в кои-то веки, он говорил не всерьез, а с иронией.