Крэйвел понаблюдал за спаррингом несколько минут. Хьола стремилась к идеальному исполнению техник, которым ее научили, а Джессвел пытался действовать нестандартно, чтобы тактика подруги сломалась об какую-нибудь неожиданность. Возможно, идея Джессвела и сработала бы, но только если бы работала и тактика Хьолы. Пока из идеального у девушки были только стремления.

Оба были невнимательны, и ворвись кто-то третий сейчас в битву, никто из них не смог бы на это правильно отреагировать. Они сражались по правилам и лекалами, словно отрабатывали театральную постановку, и эта практика была совершенно оторвана от реалий настоящего поединка, не говоря уже о масштабном побоище с множеством участников.

Крэйвел покачал головой, наблюдая за этим. Он припомнил искусных мечников, с которыми им предстояло сражаться. Даже не обладай они магией и ручными демонами, они зарезали бы этих ребятишек за пару секунд. «И вот с такими навыками сейчас выпускают паладинов?!» — возмутился Крэйвел. Он не представлял, как им предстояло выжить с таким уровнем подготовки. Что стало их первым заданием по выходу из монастыря? Выжить в барной потасовке — лучшее, что они могли!

К Ронхелю было много претензий. Но боевую подготовку своим послушникам он дал превосходную. На ристалище Ронхеля всегда дежурили первоклассные целители, потому что переломы, вывихи, вспоротые органы, выбитые зубы и выколотые глаза были в порядке вещей. Проигравшие оставались голодными, ослабевали, и их шансы на победу в следующем бою таяли, они проигрывали, оставались голодными вновь, и этот цикл продолжался до тех пор, пока послушник не попадал в лазарет совершенно истощенным. Там его лечили, откармливали, и он снова включался в этот мучительный круговорот, готовый пойти на все лишь бы не оказаться опять в лазарете.

Несмотря на все это на ристалище Ронхеля было лишь два смертельных случая. Убийство по неосторожности наказывалось так жестоко, что послушникам было достаточно увидеть это лишь однажды, чтобы впредь внимательнейшим образом следить за тем, не станет ли их удар смертельным. Один раз, правда, трагедия повторилась, но на фоне творящегося на ристалище кошмара, пара случаев все равно казалась невероятным достижением дисциплины.

Именно из-за этой специфики ронхельцы были знамениты своей любовью к болевым приемам и кровопусканиям. Болевой шок и кровопотеря были скорейшими способами вывести противника из строя. На одной чаше весов был голод, на другой — боль. И каждый сам решал, на какой размен он согласен, а на какой — уже нет.

Когда с такой школой ронхельцы пришли в Нершер, это всех шокировало. Орниху пришлось хорошенько постараться, чтобы адаптировать больных на голову бойцовских псов к более мирному существованию. Другие послушники, оказавшись не только младше по возрасту, но и значительно слабее по навыкам, долго возмущались и отказывались иметь дело с ронхельцами, писали жалобы во все инстанции. Но Орниху все же удалось примерить их, и в дальнейшем младшие были благодарны за этот болезненный опыт. Ведь он помог им в реальных боях.

Хьола и Джессвел же, очевидно, боли не знали. Они сражались легко и непринужденно, словно были бессмертны, их не беспокоили синяки от ударов, потому что они не видели за пропущенным ударом тяжелой травмы. Да, они могли легко вылечить ее магией Сельи, но, чтобы это сделать, нужно было сначала сконцентрироваться, превозмогая боль, которая порой была просто адской. Им так же была неведома паника, когда у тебя прямо из вскрытой глотки хлещет фонтан крови, или паника от паралича после удара в шею. А ведь враг не станет дожидаться, пока паладин прокричится и вылечится, также как и не станет этого ждать кровь, бурным потоком покидающая тело, оставляя бойцу считанные секунды до отключки.

Крэйвел взглянул на Миносту. Та смотрела на молодых с флегматичным выражением человека, который похоронил уже слишком многих, чтобы переживать из-за парочки очередных проходимцев.