— Это почему же? — несколько возмущенно спросила она.

Девушкой она была красивой, благородной, талантливой, она точно знала, что могла рассчитывать на внимание хоть самого принца Селиреста. Паладинам вовсе не было запрещено заключать браки и плодить детей, просто это редко осуществлялось из-за специфики их профессии. Если и была у паладина жена, то жила она, почти как вдова. Гораздо чаще паладины позволяли себе непринужденные романы, которые не приводили ни к чему серьезному, это так же не было запрещено. При желании тайком можно было даже заглянуть в бордель. Но это хоть и не было табу, в обществе остро осуждалось. Деньги на походные нужды выдавались паладинам церковью и растраты на такие непотребства считались неприемлемыми.

Лирэй все-таки удосужился объяснить:

— Помнишь, ты спрашивала про висельника вечером? Так вот, это дружок его. Они как познакомились еще до Ронхеля, так и были не разлей вода до самого конца. Понимаешь, о чем я?

Фелисия догадалась, что имеет в виду ренегат. Сердце у нее сжалось от осознания. Когда она подсматривала сон Крэйвела, она не смогла распознать эту боль, эту душераздирающую скорбь, которая не давала вздохнуть. Еще одна деталь в этом ужасном пазле встала на свое место. И сейчас, когда чувства девушки окончательно созрели, ей было еще больнее за него.

Лирэй, наблюдая за тем, как Фелисия переживала, к своему удивлению, не испытал никакого злорадства. Но все же осталась обида. Почему Крэйвелу доставалось ее сочувствие, а ему только презрение? Потому что Лирэй не мучился от галлюцинаций? Или потому что он похитил волшебницу, а Крэйвел спас? Можно было бы спросить непосредственно Фелисию, но Лирэй не решился.

После молитвы Крэйвел выглядел несколько свежее. Но все же его спутники завели разговор о том, чтобы сбавить темп их передвижения. Им все-таки еще предстояло сражаться с братьями, а не просто добраться до них. Крэйвела пришлось уговаривать. Он хотел как можно скорее покончить с этим делом, каким бы ни был итог, пусть даже он будет полным провалом. А провал означал смерть. Такую долгожданную.

Прочитав в его уклончивых формулировках эту тягу, Фелисия напомнила, что Крэйвел тут не один, и смерть одного из членов отряда могла повлечь за собой смерть всех остальных. Паладину пришлось прислушаться к ее словам. Он действительно давненько не путешествовал в компании и привык пренебрегать осторожностью. В этот раз это было непозволительно.

Лирэй так же был решительно настроен выполнить поручение Вингриса в лучшем виде, и суицидальный настрой Крэйвела его совершенно не радовал. Без его помощи они не справятся. Лирэй очень хотел вернуться к личу с победой. Наконец-то ему выдалась возможность сделать что-то для своего благодетеля, а то все это время он только получал, предложить взамен ему было нечего. Он был благодарен Вингрису, но чувствовал себя бесполезным, и это угнетало.

Дальнейший путь проходил медленнее, но зато спокойнее. Лирэй и Фелисия меньше грызлись друг с другом. Крэйвел держал под контролем свое безумие. К ним пришло осознание того, насколько сейчас для них важно единство. Из-за компании Лирэя они едва ли могли рассчитывать на подмогу со стороны других воинов или магов Селиреста, вступить в битву им предстоит только втроем. Для паладинов действовать столь малыми группами было не в новинку, а вот Фелисия порядком нервничала. Судя по разговорам между Крэйвелом и Лирэем, им предстоял очень тяжелый бой.

Фелисия даже предлагала Крэйвелу избавиться от Лирэя, просто бросить его где-нибудь, но паладин ответил категорическим отказом. Вся эта затея в его глазах была именно ради Лирэя. Какой бы занозой в заднице он ни был, он станет занозой еще большей, если они не вправят ему мозги. В случае с Фринростом этот план был благополучно провален, и теперь весь Селирест расхлебывал последствия. Миру не нужен еще один Фринрост.