— Лир, сто лет прошло…

— Сто двадцать два, — поправил Лирэй.

Крэйвелу пришлось приложить усилие, чтобы подавить смех, у Фелисии это получилось хуже, и она едва слышно прыснула. Лирэй одарил ее испепеляющим взглядом. Фелисия поняла, что теперь пути назад нет. Будет драка. И она отчаянно нуждалась в том, чтобы Лирэй не вышел из нее победителем.

— За все это время, — вновь заговорил Лирэй, отвернувшись от волшебницы, — ни одна сволочь не соизволила передо мной даже извиниться. Просто извиниться, Крэй! Это самое меньшее, что святошам Сельи следовало бы сделать! Ни сама Селья, ни настоятель Ронхеля, ни епископ… ни даже наши собственные семьи. Как будто все произошедшее в порядке вещей! Просто производственные потери! Брак!

— Горе-то какое… — протянул Крэйвел, устав от нытья.

Фелисия снова хохотнула, в этот раз она уже не пыталась сдержаться, не было смысла. Лирэй разозлился окончательно. Он видел, что эти двое насмехались над ним. Он мог понять высокомерную волшебницу. Но никак не Крэйвела и то, почему он так безразлично относится к Ронхельской Трагедии и ее последствиям. Лирэю казалось, что если и был в мире кто-то, кто поймет его, то это был Крэйвел, но и он насмехался над ним. Это ранило его. Он снова ощутил, что остался один. По обе стороны баррикад он оказался изгоем.

Сделав несколько кивков самому себе, Лирэй потянулся за пояс и достал магический свиток. Крэйвел принял оборонительную стойку, Фелисия подготовилась блокировать заклинание. Волшебница ожидала чего-то стихийного, так что подготовила соответствующий щит. Но заклинание, припрятанное в свитке, оказалось совсем иного характера.

По комнате прокатилась едва заметная волна магии, но никакого урона ни паладин, ни волшебница, не получили. Вместо этого, оба погрузились в глубокую иллюзию. Фелисия сразу же поняла, что происходит и смогла защитить себя от эффекта чар, меньшего Лирэй от волшебницы и не ждал. Вырвавшись из кошмара, она взглянула на Крэйвела. Очевидно, его нездоровый разум не позволял ему проявить такую же стойкость к психической магии.

— Лир! Ах ты ублюдок! — взвыл он.

Фелисия знала, что он видит. Грязную темницу и призрак висельника. Крэйвел стоял на коленях, согнувшись в три погибели и обхватив голову руками. Фелисия ожидала, что Лирэй нападет на Крэйвела, воспользовавшись моментом его слабости, но тот стоял на мосту и самодовольно улыбался.

Лирэй видел, что Фелисия готова защищать Крэйвела, пока тот мучается от бреда, но и на волшебницу ренегат тоже не нападал. Лирэй рассчитывал вовсе не на прямую победу над этими двумя. Он надеялся на то, что в припадке безумия, Крэйвел убьет Фелисию.

Маги давали свои собственные клятвы в стенах академий, нарушая их, они так же становились проклятыми ренегатами, пусть в их случае проклятье и не лишало магических сил. Куда важнее, что убийство без суда и следствия верного церкви мага, каралось для паладина проклятьем Сельи, ведь волшебники были чрезвычайно ценны и их проступки тщательно рассматривались инквизицией в надежде вынести оправдательный приговор. Лирэй надеялся, что убив Фелисию и схлопотав проклятье, Крэйвел все же присоединится к нему.

Крэйвел метался по комнате, пытаясь избежать столкновения с висельником. Несмотря на то, что сам призрак не причинял ему никакого вреда, его приближение вызывало у паладина такой острый приступ паники, что, казалось, будто сердце разорвется от ужаса. А хищные клетки темницы угрожающе лязгали железными решетками, желая запереть Крэйвела в плену, который казался паладину вечным.

Бегая, как сумасшедший, Крэйвел попутно пытался нашарить в походной сумке браслет, который зачаровала для него Фелисия. Руки тряслись, то и дело тянулись к мечу. Каждый раз Лирэй обрадованно улыбался, видя, как Крэйвел тянется к оружию, но затем тот отдергивал руку, и он разочаровывался.