Пролетев над водой и углубившись в затопленный туннель, судя по всему, являющийся частью дренажной системы, Крэйвел принялся прикидывать, как и куда ему двигаться, сопоставляя то, что он видел, с планировкой верхних этажей. Поблуждав по лабиринту ливневки, он стал замечать, что места, в которые приходилось возвращаться могли меняться. Кто-то перестраивал лабиринт по своему усмотрению. Крэйвел ничего не мог с этим поделать, он был не властен над гигантским комплексом древнего лича.

Все, что ему оставалось, это упрямо двигаться вперед, надеясь, что темному магу наскучит это баловство. Все окажется значительно хуже, если такая система защиты от врагов, которые вторгаются, автоматизирована, и Крэйвел будет блуждать здесь до самой смерти. Паладин раздраженно вздохнул, поймав себя на том, что он снова занят просчитыванием вариантов собственной гибели, вместо того чтобы заняться поиском вариантов спасения.

Бездумно двигаясь вперед, Крэйвел через какое-то время обнаружил, что воды внизу больше нет. Плавный пологий подъем был настолько длинным, что паладин даже не заметил его. Он догадался, что его намерено куда-то ведут и не стал сопротивляться. Дальнейший путь он преодолевал пешком.

Вереница коридоров и лестниц, поворот за поворотом, и вот Крэйвел вышел к просторному слабо освещенному холлу, заставленному магическим оборудованием и заваленному книгами и принадлежностями для колдовства. Кристаллы, банки, склянки, порошки, свитки… Крэйвел радовался, что они с Фелисией разминулись. Она бы с ума сошла, открыв такой клад знаний.

В центре зала парил позолоченный череп, окруженный сворой костяных рук, таких же позолоченных. Так выглядел лич по имени Вингрис. Крэйвел не спешил обнажать меч, силы были неравны. Паладин решил ввязаться в бой только в самой отчаянной попытке самообороны. Однако лич не выказывал агрессии. Его руки в нетерпении постукивали друг по другу, как по столешнице или складывались в выжидающем жесте.

— Ну, здравствуй, новый гость, — поздоровался древний маг, его челюсти не шевелились, когда он говорил, но голос эхом прокатывался по залу доносясь откуда-то из центра черепа. — В последнее время в моем жилище удивительно людно. Честно говоря, меня это даже радует. За две тысячи лет немудрено заскучать.

— Так ты от скуки помогаешь ренегатам? — спросил Крэйвел, балансируя между бесстрашием и осторожностью.

— Можно и так сказать, — не стал отрицать лич.

— Лир держал в плену волшебницу, и ты помогал ему в этом. Тоже от скуки? — голос Крэйвела приобрел больше обвинительных нот.

— Да, Лир испытывает определенные сложности в поиске… друзей.

— Удивительно видеть древнего лича, обладающего таким животрепещущим сочувствием, — заявил Крэйвел, ясно давая понять, что не верит доброжелательному настрою мага.

— Я всегда был сентиментален, — признался Вингрис. — Годы одиночества никому не пойдут на пользу. Появление в моей обители этого молодого человека немного скрасило мои будни. Он прибился ко мне, как заблудившийся ребенок. Мне… жаль его. Он оказался таким же заложником собственного прошлого, как и я когда-то. Я знаю, как это тяжело.

Крэйвел раздраженно зарычал, прерывая откровение темного мага, о котором паладин совсем не просил.

— Я официально заявляю, отныне это подземелье называется Катакомбы Нытья! — сказал он, окончательно потеряв желание быть вежливым.

Вопреки ожиданиям, Вингрис ответил смехом, вполне искренним и беззлобным.

— Хорошо, хорошо, я понял тебя! Ты — человек дела, — сказал маг.

— Пока мы тут с тобой беседуем, где-то по комплексу слоняются Фелисия и Лирэй, мне следует поторопиться и найти девушку раньше, чем до нее доберется этот безумец, — поделился Крэйвел своими опасениями.

— Не бойся. Я не подпущу их друг к другу, — заверил лич.

— А давно она тут сидит? — спросил паладин, не оценив великодушия.

— Не более месяца, — ответил тот буднично.