Ревизия имущества выявила, что ничего из личных вещей потеряно не было, но Джессвел просадил все свои деньги. А до следующего жалования было далековато. Орден, конечно, не даст ему умереть с голоду, но никаких покупок Джессвел позволить себе теперь не мог. В том числе и припасы.

Было раннее утро и город еще спал. Доковыляв до храма, Джессвел выпил воды прямо из священной купели. Он думал, что в столь ранний час его никто не увидит, но ошибся. Один из паладинов посмотрел на него с укором и презрением. Джессвел непроизвольно заострил внимание на том, что этот паладин был из клятвенного рода. Тогда он умыл свою опухшую рожу в этой купели, назло чувствительному нобелю.

— Сэр Джессвел! — строго одернул его паладин.

— Это просто вода, успокойся, — фыркнул ему Джессвел и толкнул плечом, проходя мимо.

У более воспитанных коллег заканчивалось терпение, его выходки возмущали и оскорбляли их. Джессвел даже поймал себя на мысли, что трусливые бездельники, которых он застал в Парахрасте изначально, нравились ему больше. И вовсе не потому, что на их фоне он чувствовал себя настоящим героем, просто он не любил напыщенность и лицемерие.

«Ничего, скоро я избавлю вас от своего присутствия», — мысленно пообещал Джессвел своим коллегам. Приведя себя в презентабельный вид, он направился к капеллану, чтобы оповестить о планируемом отбытии в ближайшие дни. Тот отнесся с пониманием. Джессвела теперь было кем заменить, так что капеллан мог отпустить его со спокойной душой. Он поблагодарил Джессвела за все, что тот сделал для Парахраста и распорядился, чтобы его без вопросов снарядили в дорогу.

Путь от Парахраста до Акрефа был примерно вдвое короче, чем до Сели-Ашта. Но Джессвелу одинокое путешествие все равно было в тягость. Чтобы не заскучать, он распевал песни, выученные им у пьяных солдат. Большинство из них были нецензурными, но кто мог упрекнуть его на высоте грифоньего полета? Временами приходилось делать стоянки, чтобы отдохнуть и поесть, сухпайков ему дали столько, чтобы дотянуть до ближайшего леса, более щедрого на дичь.

Джессвел чуть не расплакался, когда на горизонте замаячили знакомые колонны из скал, возвышающиеся над густыми хвойными лесами, и постепенно объединяющиеся в слоистые западные горы. К ночи Джессвел подлетел на достаточное расстояние, чтобы увидеть Акреф. Россыпь высоких домиков с внушительным каменным фундаментом и резным деревянным верхом расположилась на большой высокой горе, к которой, петляя между скал тянулась узкая дорога. У Джессвела защемило в груди от мысли, что с его малой родиной могло случиться что-то ужасное. Он никогда прежде не осознавал, насколько сильно дорожит этим местом.

Решив не тревожить близких ночным визитом, Джессвел устроил себе ночлег прямо на пике скалы, с которой обозревал местность. Довольно рискованно, но он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы позволить себе это. Казалось, что в родном краю сами горы будут оберегать его.

В Акреф он прибыл утром. Первым делом, минуя храм, он направился домой. Семья была в сборе. Седой косматый отец семейства, тревожная мать, прятавшая худобу под множеством тканей, крошка-сестра, не понимающая происходящего.

— Джесси! — взвизгнула мать, увидев своего ненаглядного первенца, шагающего к отчему дому.

Она поспешила к сыну, вслед за ней направился и отец, семья крепко обнялась. И вот уже сейчас Джессвел не смог удержаться от слез. Увидев, что сестренка опасается приближаться к этому непонятному действу, он попытался подманить ее жестом, но девочка испугалась и спряталась за дверным косяком. Она подросла и уже резво бегала на своих ножках. Хоть Джессвел и видел ее всего несколько раз в жизни, он был преисполнен безграничной любви к этой крохе.