Второй кощей - Дмитрий Билик (2025)

Молодец, не повелась на «встречают по одежке» и сделала себе кассу. По крайней мере, других идиотов, которые решили бы затариться дорогими вещами за все время посещения бутика я не увидел.

Разве что Рехон разбавил благостное впечатление, спросив, что это такое цветастое в стеклянной вазе. И получив ответ, что сладкие конфеты, загреб целую горсть, которую тут же сунул в карман новых штанов. Помимо информации о нашем мире, придется еще обучить его хорошим манерам.

Лина следила за нами до тех пор, пока мы не сели в машину, чем, наверное, окончательно сломали ей мозг. Зверь не выглядел как авто премиального класса, на котором ездят эксцентричные нувориши. Теперь весь оставшийся день бедняжка будет размышлять над тем, кто были эти двое и откуда у них такие деньги.

Лично мне до этого не оказалось никакого дела. Теперь на повестке дня осталось самое важное, к чему я так давно шел. И на что подписался почти случайно. Воссоединение семьи.

Рехон вел себя спокойно, будто бы даже отстраненно. Перестал терзать меня вопросами, лишь по-прежнему с интересом разглядывал мелькающий городской пейзаж. И периодически оттягивал свитер. Да, для меня все, что было отдаленно похоже на свитер, свитером и называлось. Видимо, наша одежда все равно казалась непривычной для изнаночника.

У дома Васильича я остановился с часто колотящимся сердцем. Вот еще непонятно, мне-то чего дергаться?

— Будь в машине, я его сейчас предупрежу.

Рехон кивнул, словно речь шла о чем-то несущественном. Вот ведь выдержка у человека. Хотя оно и понятно, столько лет жить в роли проклятого Скуггой и дорасти до кощея. Наверное, он повидал всякого дерьма.

Дверь отворилась прежде, чем я постучал. Будто бы Васильич сидел и ждал все это время возле входа. Он вопросительно поглядел на меня, а я улыбнулся и кивнул:

— Здесь. В машине.

— Погоди, я хоть соберусь немного. Вот, дурак старый, все утро ходил, а так и не побрился. Марфа, где рубашка? Сейчас, Матвей, сейчас!

Я дождался, пока сосед соберется и даже брызнется какой-то резкой и вонючей туалетной водой, а затем пошел за Рехоном. Тот сидел все в той же позе, будто пытаясь демонстративно показать, что за все время он даже не двинулся. А мой взгляд как-то сам собой упал на приоткрытый саквояж.

— Пойдем?

— Пойдем.

Я не знаю, на что это походило. На филиал передачи «Жди меня» на выезде? Может быть.

Лично я себя чувствовал крайне неловко. Впрочем, не так сильно, как Васильич. Тот стоял, чуть раскачиваясь взад-вперед и все время потирая ладони о штаны. Парадная светлая рубашка с короткими рукавами вообще не сочеталась с затертыми «деловыми» брюками черного цвета. Но, по всей видимости, это была самая лучшая одежда у соседа.

Правда, до этого ли сейчас? Едва увидев Рехона, он всплеснул руками, выдавив из себя короткое: «Сын». И голос тут же предательски дал петуха. Да и сам Васильич, сначала подавшийся вперед, внезапно остановился.

— Отец, — ответил Рехон, направившись к соседу. — Когда я видел тебя в последний раз, то запомнил совсем другим. Однако не было ни дня после смерти матери и повторного изгнания из Фекоя, чтобы я не думал о тебе.

Изнаночник шел как-то пружиня, словно заводная игрушка. Однако вместе с тем необычайно быстро. Я, шагающий следом, совсем не поспевал за ним.

— Каждый раз, ложась спать и закрывая глаза, я мечтал о дне, когда найду тебя… и отомщу!

Вот теперь мне стало совсем не по себе. Потому что Рехон проворно распахнул свитер и вытащил что-то из-за пояса. Почему что-то? У него было единственное оружие, которое проклятый взял с собой в этот мир — нож.

Я не стал бросаться вперед. Все равно бы не успел. Потому лишь смотрел на Рехона, методично наносящего удары в область живота. И Васильича, обескураженно глядящего не на сына — на меня. И нечто мерзкое, темное, разливалось в мое чреве.