121 Он был пленен той красотою юга,

Которая была во мне и вдруг

Исчезла от жестокости супруга.

124 Любовь – призыв души, как сладкий звук,

Откликнулась в душе моей любовью,

Которая не убоялась мук,

127 Не умерла, хоть истекала кровью.

Любовь нас к ранней смерти привела, —

Но казнь – братоубийце! К изголовью

130 Его, так много сделавшего зла,

Должны спуститься адские страданья…»{26}

Умолкла тень. Не поднимал чела

133 Я, слушая ее повествованье,

И долго пересилить не умел

Невольного, глубокого молчанья.

136 «Куда с своей ты думой залетел?» —

Спросил поэт. «О, сколько наслаждений?

И чудных грез им посулил удел,

139 Но вместо них дал вечный гнет мучений!» —

Воскликнул я и тени молвил вновь:

«Франческа, ты несчастней всех видений!

142 Волнует сострадание мне кровь…

Поведай же: когда ты угадала

В себе свою неясную любовь

145 И чувство непонятное узнала?»

Франческа мне дала такой ответ:

«Воспоминания язвят меня, как жало!..

148 Ужасней и сильнее скорби нет —

О днях блаженства вспомнить в дни печали;

О том тебе расскажет твой поэт,

151 С тобой идущий. Если о начале

Моей любви ты хочешь правду знать,

Так слушай же, как мы любовь узнали:

154 Рассказ мой слезы будут дополнять…

Однажды Ланчелота{27} приключенья

Мы с любопытством начали читать,

157 Где он любви испытывал волненья.

Чувств собственных не ведая тогда,

Одни мы оставались в те мгновенья.

160 От книги отрываясь иногда,

Бледнели мы, и чтенье забывалось;

Мы трепетали вместе, но когда

163 Одна страница в книге нам попалась,

Решилась вдруг судьба обоих нас:

Читали мы, как сладко улыбалась

166 Влюбленная красавица в тот час,

Когда любовник пламенный и страстный

Поцеловал в уста ее. Зардясь,

169 Тогда и он, Паоло мой прекрасный,

Трепещущий, прильнул к моим устам.

И книга та, как Галеот{28} опасный,

172 Служила искушеньем сладким нам.

В тот день мы уже больше не читали».

Умолкла тень. Внимая тем словам,

175 Другая тень, не в силах скрыть печали,

Заплакала так горько, что терял

Сознанье я… мне силы изменяли,

178 И я, как труп безжизненный, упал.

Песня шестая

Поэт вслед за своим путеводителем спускается в третий круг Ада, где Вергилий усмиряет адского Цербера. Сластолюбцы и обжоры. Признание призрака Чиакко и его речь о будущей судьбе Флоренции. Грешники, ожидающие дня Страшного суда, и их слабая и смутная надежда на прощение.

1 Когда опять от тяжкого забвенья

Очнулся я, о муках душ скорбя,

Лишившись чувств своих из сожаленья,

4 Я снова увидал вокруг себя

Ряд призраков и новых мук картины.

То был круг третий Ада, где, губя

7 Все встречное, струился дождь на льдины;

Проклятый, страшный дождь, и крупный град,

И грязный снег слетали на вершины

10 Угрюмых скал. Зловоние и смрад…

Там Цербер отвратительно ужасный,

С тройною пастью, лаял, дикий взгляд

13 Бросая вкруг, и с жалобой напрасной

Тонули тени, вспугнутые им.

Цвет грозных глаз его – кроваво-красный.

16 Он отличался бешенством своим,

Когтями лап и безобразным чревом.

Неутомимой злобой одержим,