Нефертити - Мишель Моран (2009)

– Ты будешь гордиться мною, – пообещал Аменхотеп. – Сегодня боги возрадуются.

Я увидела, как Старший повернулся к Тие, и по их глазам поняла, что оба они подумали о Тутмосе, который должен был сейчас стоять на коленях перед ними вместо Аменхотепа. Новоиспеченный фараон тоже догадался об этом и выпрямился во весь рост.

– Должно быть, вы жалеете Тутмоса, – резко прошипел он, – но именно я – тот сын, который правит Нижним Египтом. Я – тот, кого выбрали боги, а не он.

Царица Тия расправила плечи.

– Да хранят тебя боги, сын – холодно обронила она. Старший фараон только кивнул, но в глазах его не было любви.

Аменхотеп Младший бессознательно одернул тунику и, заметив, что солдаты и слуги внимательно наблюдают за этой сценой, яростно крикнул:

– Вперед!

Появилась моя камеристка и воскликнула:

– Живее в паланкин!

Я залезла внутрь. Караван двинулся в путь. Я ехала вслед за Аменхотепом и Нефертити, сидящими рядышком. Раздвинув занавески, я помахала Тие. Царица махнула мне рукой в ответ. Аменхотеп Старший, как мне показалось, выглядел торжественно-печальным. Недолгое расстояние до гавани мы проделали в клубах пыли. Блеск набегающих речных волн можно было заметить даже в щели между занавесками, защищавшими меня от солнца, и вскоре караван остановился перед впечатляющим египетским флотом, стоящим на якоре в порту. Нас высадили, и царская семья погрузилась на корабль. Поскольку теперь моя мать, отец и я сама стали также ее частью, то нам предстояло путешествовать на барке самого фараона, на мачте которого развевались золотые вымпелы. Панахеси с его семейством была предоставлена отдельная галера. Я была только рада этому – ни на одном корабле не нашлось бы места для Кии и Нефертити одновременно.

Каждая галера вмещала пятьдесят два гребца и еще двадцать пассажиров на палубе или же под нею. Внутри корабля были расположены двухкомнатные деревянные каюты, драпированные льном.

– Чтобы уберечься от жары, – пояснил отец.

– А где будут спать солдаты? – спросила я.

– На палубе. По ночам там достаточно тепло.

На фоне речной глади корабли выглядели очень красиво – на деталях из черного дерева, инкрустированных серебром, перемигивались солнечные зайчики. В небе над гаванью звучал протяжный крик ибиса, ищущего себе пару. Стоя на ступенях, я наблюдала за погрузкой сокровищ из дворца Старшего фараона: медных чаш, кедровых сундуков с париками, алебастровых статуй и гранитного алтаря, щедро усыпанного жемчугом. Рабы изнемогали под тяжестью многочисленных корзин с лучшими драгоценными каменьями и украшениями египетских царей, которые грузили на суда в последнюю очередь, а стража следила за погрузкой.

Когда корабли подняли паруса и снялись с якорей, я отправилась в каюту на поиски своих родителей. Мать играла в сенет* с женой самого известного в Египте архитектора. «Значит, Аменхотеп все-таки убедил его покинуть Фивы», – подумала я.

– А где папа? – спросила я у матери.

Не отрываясь от игры, она кивнула подбородком в сторону кормы. Как и Нефертити, мать очень хорошо играла в сенет. Выйдя на корму, я услышала голос отца еще раньше, чем увидела его самого.

– Почему ты не рассказала мне об этом раньше? – спросил он.

– Потому что я знала, что ты рассердишься. Но Хоремхеб – на нашей стороне. Он понимает, что мы делаем, – прозвучал в ответ голос Нефертити.

Осторожно заглянув в их каюту, я увидела отца. Он покачал головой:

– Ты наживаешь врагов нашей семье быстрее, чем мы обзаводимся союзниками. Пески Мемфиса поглотят нас без остатка, а если еще и народ восстанет против тебя…

– Но он полюбит нас! – пообещала сестра. – Мы возведем для него столь величественные храмы, каких он еще никогда не видел. Мы будем устраивать для египтян больше празднеств, и мы будем щедро раздавать дары народу. Это – мечта Аменхотепа.

– А твоя?

Она заколебалась:

– Разве ты не хочешь, чтобы твое имя запомнили в веках?