Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

Люди – существа материальные, мысли медленно движутся в их мозгу, и еще медленнее они сопоставляют факты. Могила, разбитое судно, пряжка – все это, несомненно, указывало на то, что здесь разыгралась ужасная человеческая драма. Ребенок мог бы догадаться об этом, и тем не менее, едва коснувшись реальных человеческих останков, я постиг весь ужас океана-кладбища. Я бросил кость на скалу, схватил свою одежду и опрометью бросился прочь, думая только о том, чтобы оказаться подальше от этого проклятого места.

Никакие богатства не могли теперь заставить меня вернуться сюда! Отныне кости утопленников могли спокойно лежать среди водорослей или россыпей золота. Едва ступив на мягкую почву торфяного болота и одевшись, я упал на колени лицом к разбитому бригу и стал долго и горячо молиться обо всех, кто плавал по морям и погиб в их волнах. Бескорыстная молитва никогда не пропадает впустую, и даже если не будет услышана, молящийся все равно будет вознагражден душевным покоем и благодатью. И я тоже почувствовал себя умиротворенным, ужас больше не преследовал меня, и я мог снова без смятения смотреть на великое и прекрасное создание Божье – искрящийся на солнце безбрежный океан. Когда я двинулся вверх по каменистому склону Ароса, от прежних мучительных дум и тревоги не осталось ничего, кроме твердой решимости никогда больше не искать добычи на разбитых судах и не посягать на достояние мертвецов.

Поднявшись довольно высоко, я остановился, чтобы перевести дух и оглянуться назад. Зрелище, открывшееся моему взору, было вдвойне удивительным. Во-первых, шторм, который я предугадал, надвигался с невероятной, почти тропической скоростью; море потемнело и словно покрылось тусклой свинцовой пеленой. Вдали ветер уже гнал пенистые волны, и хотя на Аросе он пока не чувствовался, до моего слуха доносился рев прибоя у дальних берегов Песчаной бухты. Еще более разительная перемена произошла на небе: на юго-западе вздымалась громадная масса тяжелых грозовых туч. В просветы между ними еще проникали ослепительно яркие, горячие лучи солнца, а по краям туч тянулись длинные чернильные полосы, стремительно поглощавшие безоблачную голубизну. В следующее мгновение солнце погасло – черная туча окончательно поглотила его. С минуты на минуту над Аросом должна была разразиться гроза. Быстрота и внезапность этой перемены так поразили меня, что я не сразу перевел взгляд на залив, расстилавшийся у моих ног. Холм, на который я только что взобрался, возвышался над амфитеатром более низких дюн, спускавшихся к морю, а еще ниже желтели прибрежные пески, окаймлявшие берег.

Все это я видел много раз, но никогда не встречал здесь ни единой живой души. Лишь несколько минут назад я покинул совершенно пустынную бухту – и вообразите мое удивление, когда я вдруг увидел шлюпку и несколько человек. Шлюпка была причалена у скал, двое матросов с засученными рукавами и третий, вооруженный багром, с трудом удерживали суденышко у берега, так как течение усиливалось с каждой минутой. Выше, на выступе скалы, стояли двое в темной одежде, о чем-то совещаясь между собой. Секундой позже я сообразил, что они сверяются с компасом, а затем один из них развернул какую-то бумагу и ткнул в нее пальцем, словно указывая некую точку на карте. Еще один мужчина расхаживал по краю скалы, заглядывая в расселины и пристально всматриваясь в воду. Я наблюдал за происходящим с нескрываемым удивлением, едва веря своим глазам, как вдруг этот человек остановился как вкопанный и окликнул своих товарищей, да так громко, что его голос долетел до меня. Те бросились к нему, в спешке уронив компас, и я различил, что они передают друг другу кость и пряжку, сопровождая это жестами, выражающими чрезвычайное удивление и интерес.

В этот момент матросы, находившиеся в шлюпке, закричали, указывая на запад, на тучу, которая быстро разрасталась и застилала небо черной пеленой.