Алмаз раджи, Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис (2014)

Я продолжал восхищаться, а потому оговорки хозяев иссякли, и они принялись хвастать своей баржей и своей счастливой жизнью; послушать их, так они были императором и императрицей Китая. Слушать их было невыразимо приятно, и я пришел в отличнейшее расположение духа. Если б только люди знали, как ободряюще действует хвастовство – при условии, что человеку есть, чем хвастать, – они, я убежден, перестали бы его стесняться, а равно и всяческих преувеличений.

Затем старики стали расспрашивать о нашем путешествии. Как увлечены они были! Казалось, еще немного – и они, распростившись с баржей, последуют нашему примеру. Но хоть эти обитатели каналов по сути кочевники, но наполовину одомашненные. Эта их одомашненность неожиданно проявилась в очень симпатичной форме. Внезапно чело мадам омрачилось.

– Вот только… – начала было она и вдруг остановилась; и тут же спросила, холост ли я.

– Да, – ответил я.

– А ваш друг, который только что проплывал мимо?

– Он тоже не женат.

– О, тогда все прекрасно!

Оказывается, ей было бы грустно, если б наши жены оставались дома одни, а так все было в порядке.

– Посмотреть мир, – сказал муж, – что может быть лучше этого. Человек сидит, как медведь в берлоге, – продолжал он, – и ничего не видит. А потом смерть, и конец всему. А он так ничего и не увидел.

Мадам напомнила мужу об одном англичанине, который проплывал здесь на небольшом пароходе.

– Может быть, это был мистер Моунс на «Итене»? – подсказал я.

– Именно, – подтвердил муж, – с ним были его жена, вся семья и слуги. Он выходил на берег у всех шлюзов и спрашивал названия деревень у лодочников или у сторожей, и все записывал и записывал… О, он писал невероятно много; я думаю, он это делал на пари.

Наше собственное путешествие тоже нередко приписывали пари, но считать, что человек делает заметки на пари, – это более чем оригинально.

Уаза после дождей

На следующий день в Этре мы поставили наши байдарки на легкую деревенскую повозку и вскоре сами последовали за ними вдоль приветливой долины, полной хмелевых плантаций и тополей. Было около девяти часов утра. Там и сям на склонах гор виднелись уютные деревушки, особенно хороша была деревня Тюпиньи с гирляндами хмеля, которые перевешивались через ограды на улицу, а домики были сплошь увиты виноградом. Наше появление вызывало живой интерес, ткачи высовывались из окон при виде «игрушечных барок», дети визжали от восторга, а прохожие, знакомые нашего возницы, шутили с ним по поводу его поклажи.

Раза два начинался дождь, но легкий и мимолетный. В окружении полей, среди зелени воздух был чист и ароматен. В нем еще не чувствовалось приближения осени.

В Ваденкуре мы спустили байдарки на воду с маленького лужка против мельницы; в эту минуту солнце вышло из-за туч, и в долине Уазы все листья ослепительно засверкали.