Эти заметно отличались от других тем, что их незатейливые одежды были украшены множеством разноцветных перьев каких-то крупных птиц, а копья в их руках были целиком сделаны из скрепленных друг с другом кожаными лентами костей. Выглядела эта почетная гвардия еще более угрожающей, чем сопровождавшие гостей болота воины, и было видно, что на проводника путников эти ящеры сейчас смотрели с едва ли большим доверием, чем на самих теплокровных. Когда же один из них заговорил на ведомом лишь только болотным жителям языке, даже не зная, о чем он говорит, можно было расслышать обвинительные нотки в его кваканье. Он, как и вся его гвардия, явно не одобрял решения привести дроу, эльфийку и человека в дом их племени. Когда же несущий за это ответственность жаболюд попытался возразить и сделать шаг вперед, гвардейцы мгновенно сомкнули свои костяные копья на его пути. Для путников это явно не предвещало ничего хорошего, и сейчас, оказавшись в окружении совсем не дружелюбно настроенных зверолюдов, Эрен почувствовал себя ни чуть не лучше, чем тогда в лесу, окруженный целой стаей кровожадных оборотней. Но в следующее мгновение все изменилось.

— Довольно. — раздался вдруг твердый уверенный голос откуда-то из-за спин гвардейцев, а после, когда облаченные в пернатые одеяния ящеры расступились, навстречу Эрену, Эварнель и Хенрику вышел тот, кому этот голос принадлежал.

Этот жаболюд был заметно ниже ростом, чем все встреченные ими ранее воины, и шагал им навстречу, низко согнув свою кривую спину и опираясь на собранный из костей посох, чем-то напоминающий копья своих стражей. Еще больше громадных цветных перьев укрывало его иссохшую кожу, а на голове покоилось некое подобие шлема, сделанного из верхней части черепа какой-то очень крупной птицы, которой, вероятно, прежде принадлежали и все эти перья. И осанка, и походка зверолюда выдавали в нем дряхлого старика, и все же то, как он был одет и то, как гвардейцы расступились на его пути, говорило о том, что среди обитателей болота он пользовался большим уважением. Ни у одного из троих путников не оставалось сомнений, что перед ними тот самый шаман, встречи с которым они искали. И следующие его слова лишь подтвердили это.

— Никогда прежде мы не принимали теплокровных в своем доме, как гостей. — произнес он низким раскатистым голосом, разительно отличающегося от прочих болотных жителей, — И вам тоже не стоило приходить сюда. И все же вот вы здесь…

— Достопочтенный шаман, мы пришли к вам, чтобы… — начала было Эварнель, но старый жаб тут же перебил ее на полуслове.

— Я уже знаю, зачем вы здесь. Вы ищите ответы на вопросы, которые нельзя задавать… и тех, кого искать уже нет смысла. — резким неприветливым тоном изрек шаман, — По крайней мере здесь.

— Но тогда, где, если не здесь? — заговорил теперь Эрен, — Люди из деревни утверждают, что ваше племя похитило троих маленьких детей. А потом одна девушка, эльфийка, отправилась к вам в надежде найти их, и так и пропала на этих болотах. Вы ведь знаете, что ищем мы именно их. И знаете об их судьбе, не так ли?

— Во всех своих бедах жители деревни людей виноваты сами. — повторил шаман слова предводителя воинов, — И они заслуживают кары за то зло, что принесли на эти земли. Но детей мы не похищали. А та эльфийка, что искала их, и желавшая, как и вы, поговорить со мной, так и не добралась сюда.

Услышав его последние слова, Эварнель вздрогнула. И, не без труда сдерживая вновь начавшее одолевать ее отчаяние, хотела уже спросить, что же шаман имеет в виду. Но ее опередили.

— Если она так и не пришла к тебе, то как же ты о ней узнал, а? — произнес вдруг стоявший до этого за спинами эльфийки и дроу Хенрик, делая шаг навстречу старику, — Уж не благодаря ли твоим жабам с копьями, которые расправились с ней, едва она ступила в эти проклятые болота, как хотели расправиться и с нами?