Земли Ордена - Михаил Игнатов (2025)

Но всё равно это было, конечно, не так, как тогда, и даже не так, как со свитками. Ярче, чётче, я буквально провалился в чужую память, в память духа Изарда.

Мир вокруг странно расплывчат. Я стою на площадке пирамиды, но стою не я, стою напротив себя, вижу себя со стороны, не так, как восприятием, не так, как в зеркале. Странные ощущения, а выражение лица сидящего, моего лица ещё более странное, будто чужое, совсем не такое, как я привык видеть в зеркале или тем же восприятием.

Через миг это непонятное недовольство самим собой исчезает, потому что я буквально прыгаю в своё тело: вокруг меня темнота, расчерченная линиями меридианов и кругляшами узлов, пылающими средоточиями. Ещё через мгновение темнота озаряется сиянием, раскрашивается в десятки оттенков голубого света, а затем темнота и вовсе исчезает, словно смытая голубой волной.

Вокруг нет ни единого клочка тела, где она осталась бы, меридианы пылают синим, превратившись в реки, полные струящейся энергии. Эта энергия волнуется в своём течении, то ускоряет, то смиряет свой бег, закручивается вихрями, скользит, вскипая по извивам узлов, и каждое такое движение заставляет колебаться сияние, которое испускает эта река энергии, заполняет пространство вокруг меридианов десятками и сотнями накладывающихся друг на друга синих, голубых, бирюзовых, лазурных оттенков и таких оттенков, для которых я и слов не знаю, но отчетливо различаю сейчас.

Но, кроме меридианов, сияет и сама пустота тела, которая вовсе не пустота: по ней плывут почти белые клочки тумана, короткие синие ниточки, пульсируют какие-то бирюзовые сгустки, и всё это словно колышется на голубых волнах энергии, что пробегает по моему телу каждые несколько вдохов в неровном, пульсирующем ритме.

Я, потрясённый, ошарашенный, никогда и нигде не видевший ничего подобного ни в своём теле, ни в теле всех тех сотен идущих, чьи свитки с техниками прочитал, замираю, впиваюсь взглядом в сияющую сотнями неизвестных мне оттенков картину передо мной.

Но застываю я, а никак не дух Изард, что ему до того, что потрясло меня? Это я впервые вижу такое, а сколько тысяч раз он уже видел подобное?

Чужой взгляд скользит через складывающиеся друг с другом, усиливающие и гасящие друг друга всполохи сияний, скользит вверх, вниз, вправо, влево, пока в поле зрения не показывается огромный сияющий шар первого средоточия. Пространство накатывает на духа в его воспоминании и на меня, вот уже средоточие не где-то там вдалеке сияет голубым шаром, а висит на расстоянии вытянутой руки, заняв всё пространство вокруг, я ощущаю себя мошкой, зависшей перед огромным голубым шаром.

Между мной и его сиянием тончайшая, словно стеклянная стенка, которая не мешает мне видеть, которая вообще ничего не скрывает, позволяет наблюдать странные вихри, которые вспухают внутри средоточия и тут же распадаются, собранная мной духовной сила будто бурлит, не желая остановиться в покое.

Тут и там сквозь эти вихри плывут нити стихии, окрашивая их в более тёмные оттенки голубого, отдавая им часть своего синего цвета.

Я вижу истоки, я вижу, как сквозь них в средоточие вливаются ручейки силы, я вижу, как пульсирующий туман касается средоточия и словно впитывается им.

А затем всё заканчивается. В один миг. Вот передо мной гигантский шар средоточия, вокруг меня сотни оттенков голубого света, а вот я гляжу на чёрную пирамидку на своей ладони и вокруг меня десятки всевозможных цветов.

Кто бы сомневался, что первым моё возвращение из его памяти заметит Изард.

— Ну, а теперь, получив подсказку, загляни в себя сам.

Я поднял взгляд от пирамидки и спросил:

— Какую подсказку, старший?

— Что? — изумился тот. — Ты так шутишь?

Я покачал головой.

Он нахмурился, волосы его шевельнулись, он потребовал:

— Опиши, что видел.

И чем дольше я описывал, тем сильнее он хмурился и тем сильнее шевелились его волосы на незримом ветру.