Червь 2 - Антон Лагутин

Первый охранник валялся на спине. Среди примятой травы, забрызганной сгустками гноя, мужчина усердно пытался с себя что-то стряхнуть. Его руки тряслись. Ладони били то по груди, то по лицу, на котором частично слезла кожа, обнажив розовые дёсны и жёлтые зубы. Я видел, как узкая струйка маслянистой жижи вытекла из его поредевшей челки и быстро скользнула к глазу, оставив на лбу дымящуюся полоску обугленной кожи. Капля затекла между век. Мужчина зажмурился и заорал с новой силой. В туже секунду глаз лопнул, брызнув на лицо белёсой жижей. Мужчина завертелся сильнее. Начал бить себя по лицу.

Мне мешают его руки, я не могу прицелиться.

Мысом ботинка я упираюсь ему в плечо и переворачиваю на бок. Он не сопротивляется. Всё так же продолжает смахивать с лица обжигающую жижу. Я давлю еще и переворачиваю его на живот. Теперь мне ничего не мешает. Шея открыта. Я поднимаю меч и сразу же опускаю.

Удар.

Хруст позвонков.

Он больше не кричал. Голова откатилась в сторону. Тело охватила судорога. Шея начал извергать тугие струи крови, обильно поливая траву. Над телом поднялся пар, как в жару дымит асфальт после дождя.

Обойдя труп, я двинул дальше. Под ногами хлюпала жижа. Она была везде, куда бы я не ступил. И чем ближе я приближался к эпицентру взрыва, тем сильнее становилась вонь. Чувствовался тот самый запах, что я чуял в бараках, но не такой сильный. Жить можно.

Пройдя пару метров, я увидел саму воронку. Внутри, среди залитой гноем травы, валялись ноги. Было заметно, что мужчина перед выходом в белый свет надел хорошие брюки, натянул удобные сандалии и даже не подозревал, что на следующий день от его туловища останется груда костей, разбросанных в радиусе пары метров.

Я на что-то наступил. Опустив глаза, вижу руку. Кожа сдулась, пальцы обтянуты кожей как у векового старика. Ощущение, словно наступил на мину. Зажмурившись и отвернувшись лицом в сторону дорогу, я убрал ногу. Ничего. Тишина. Пронесло.

Второй охранник притих. Я его вижу. Он сидит на коленях, спина изогнута назад, руки безжизненно висят вдоль тела, упираясь в землю ладонями. Тело расслаблено. Голова откинута. Рот открыт. С уголков губ пульсировали густые струи крови.

С подбородка капает на траву.

Я подхожу ближе. Мухи на него не садятся, кружат рядом. Я поднял меч, и тут же замер. На моих глазах его кожа начала скукоживаться. Стягиваться, словно сдавили меха гармони. Грубеть, приобретая сероватый оттенок. Он как будто старел на глазах. С головы на землю посыпались волосы. Еще пару секунд и в узких складках заблестели струйки какой-то жидкости. Изо рта кровь больше не текла. Она сменилась на жёлтую жижу, которая обильно заливалась за воротник кожаного нагрудника. Кожа лица вся сморщилась, но когда жидкость полностью заполнила складки, он как будто помолодел. Узнавались черты человеческого лица, только их словно рисовали резкими движениями. Словно мастер по дереву, держа стамеску трясущимися руками, быстро выстругал эту посмертную маску на деревянном бруске за символическую плату — бутылку водяры.

Я прицелился. Один точный удар. И с меня хватит!

Замахнулся и тут же ударил. Но…

Всё пошло не по плану. В ладонь ударила отдача, как будто я уебал металлической трубой по бетонной стене. Голова осталась на месте. Лезвие и близко к ней не приблизилось! Дохляк вскинул руку, заблокировав мой удар. Меч застрял. Вот это поворот, бля!

Я начал дёргать меч, пытаться его выдернуть из руки, но ничего не получалось. Мёртвые глаза открылись. Посмотрели на меня. Глазами это сложно назвать. В пожелтевших глазницах пульсировали два белых шара, напоминающие варёные яйца. Без зрачков. Без души. Лишённые какой либо человечности.

Тело завалилось набок, утащив меня за собой. Я боялся выпускать меч из рук, держался до последнего. И даже не отпускал, когда мертвец начал вставать на ноги. Я начал расшатывать меч, дёргать изо всех сил, но лишь теребил руку мертвеца.