Бойся пламени - Оливия Дарлинг (2025)

Это не битва, но, по крайней мере, я буду полезна. Я киваю один раз, прежде чем пройти мимо него и направиться к его лошади. Битва скоро начнется, так что я не хочу тратить время на выслеживание кого-то. Вторая линия далеко, но в пределах видимости, и Кейден замедляет лошадь, как только мы ее прорываем. Нет никаких четких путей, это тактика, используемая для замедления возможного вторжения. Я не знаю, куда мы направляемся, но предполагаю, что чем мрачнее становится, тем ближе мы подбираемся. Мы останавливаемся перед одной из самых больших палаток, которые я когда-либо видела, и съезжаем с лошади.

— Здесь я тебя оставлю, — говорит он.

— Не дай убить себя. — Моя беззаботная попытка терпит неудачу, когда мой голос дрожит.

Он обхватывает мое лицо руками и смотрит на меня с абсолютной уверенностью, поглаживая большими пальцами мои скулы.

— Клянусь тебе, я вернусь. Я никогда не дам тебе обещания, которое не смогу сдержать.

Глубокий боевой рог прорезает воздух, и за ним следует несколько барабанных ударов, прерывая меня от произнесения слов. Его глаза снова бегают по моему лицу, и я понимаю, что мои делают то же самое с ним, наблюдая, как он пятится к своей лошади, отводя взгляд только для того, чтобы вскочить.

— Если ты чувствуешь себя отстраненной, я найду кого-нибудь, кого ты сможешь заколоть позже, — кричит он через плечо.

Я скрещиваю руки на груди.

— Я бы хотела заколоть тебя.

Его улыбка становится шире.

— Я люблю, когда ты так мило говоришь со мной.

Избыток раненых солдат стекается в палатку, как только начинается битва. Я быстро теряюсь в зашивании и перевязках. Исцеление всегда заставляло меня чувствовать себя полезной и давало мне чувство вознаграждения, когда задача выполнена и о ком-то позаботились. Мне нравится знать, что у меня есть возможность заботиться о ком-то, ухаживать за ним. Крики раненых усиливаются со временем, как и запах пота и крови.

По всему пространству установлено не менее двухсот коек, все они на одинаковом расстоянии друг от друга и оснащены медицинскими и дезинфицирующими принадлежностями на прикрепленной полке внизу. Иногда мне приходится лавировать между солдатами, которые задерживаются у кроватей, ведут беседы или держат руку раненого солдата. Целители работают быстро и точно, и все они одеты в черное. Я ловлю случайные любопытные взгляды на своей зеленой рубашке, коричневом корсете и брюках, заправленных в сапоги, но они исчезают, когда меня узнают.

Мои глаза бегают между койками, высматривая людей, которые мне дороги, и мое сердце останавливается, когда я замечаю знакомые косички, падающие с одной из них. Лицо Саскии искажается от боли, когда я подхожу к ней, а из раны на ее руке сочится кровь. Я ищу признаки Финниана, когда приближаюсь, но ничего не нахожу.

— Привет, Сас, — говорю я. Ее глаза резко открываются, и облегчение, которое нахлынуло на нее при виде меня, сжимает мое сердце.

— Эл, — выдыхает она. — Финниана не было при ударе. Я была в самом конце. — Слава богам. Я встряхиваю руками и продолжаю сосредоточиться на своей задаче, перебирая принадлежности под койкой. К счастью, в ее ране ничего не застряло, поэтому я хватаю антисептик и брызгаю им на вату.

— Будет немного жечь, — предупреждаю я и как можно мягче накрываю ее рану. Тело Саксии подпрыгивает на койке, и я предлагаю ей свободную руку.

— Блять, боги, — шипит она и сжимает мою руку так сильно, что мне кажется, она сломается. Она резко втягивает воздух и медленно выдыхает, через приоткрытые губы, слегка расслабляясь.

Я дезинфицирую иглу и продеваю нитку через верх, беру чистую тряпку, чтобы промокнуть кровь. Мокрая тряпка хлопает, когда я бросаю ее рядом с ней и начинаю зашивать ее рану. Я промокаю по мере необходимости, делая первый набор стежков, и поворачиваю иглу, чтобы зашить рану.

— У тебя болит где-нибудь еще? — спрашиваю я.