— Я полюбила сильного, решительного, щедрого, богатого мужика. А это совсем другой человек. Он стал злой и грубый. Что я перед Вами отчитываюсь? Кто Вы такая? Хорошо Вам рассуждать. А если бы у Вас случилась такая трагедия, неизвестно как бы Вы повели себя. Одно дело ухаживать за больными по работе, а другое дело, когда дома постоянно перед глазами муж-инвалид.

Евгения Борисовна резко развернулась и быстро пошла к выходу, стуча каблуками, теперь уже забыв о том, что хотела не шуметь.

Алина смотрела ей вслед и думала: «Если бы Сергей был жив, что бы с ним не случилось, я была бы счастлива, быть с ним рядом».

Вернувшись домой, после суточного дежурства, Алина легла отдыхать, но сон не шел к ней. Машенька уже ушла в школу.

Провалявшись час без толку, женщина, накинула халат и прошла в комнату дочери. На кровати сидели Машины любимые игрушки: большой плюшевый мишка, заяц с перевязанной лапой и кукла в медицинском халате и белой шапочке с вышитым красным крестом. Дочка мечтала стать врачом, как когда-то сама Алина. Девочка любила играть в больницу, лечить маму, бабушку, свои игрушки. В школе Машенька училась легко. Учителя наперебой хвали ее, отмечали, что у нее хорошие способности. Да и было в кого.

«Если бы не я, — думала Алина, — Сергей бы точно стал профессором медицины». Женщина винила себя за то, что он уехал по контракту работать врачом в Сирию.

«После моего скоропостижного замужества, которое с моей стороны было предательством по отношению к нему и смерти его любимой мамы, Сергей, скорее всего, специально поехал в горячую точку, искал, где потяжелее, а может даже — смерти. Вот и нашел», — горевала она.

Алина грустно рассматривала фотографию дочери, стоявшую в рамочке на ученическом столе.

«Глаза у Маши его, да и нос тоже. А уж характер мой. Вспыльчивая очень и прямолинейная. Хотя Сережа тоже никогда не юлил. Что думал, то и говорил, — женщина повернулась к маленькой иконке Спасителя, висевшей в изголовье Машиной кровати, — Господи, как же мне не хватает его!»

Женщина упала на кровать и заплакала.

После того, как Алина узнала от подруги Нины о гибели Сергея, она решила: «Как только дождусь отпуска, поеду в Сочи и найду место, где его похоронили. Там и могилка его матери должна быть недалеко. И Машу возьму с собой. Пусть знает, где отец и бабушка ее похоронены. Конечно, тяжело это будет для ее психики, но необходимо. В жизни есть не только радость и счастье, но и страдания. И их тоже нужно уметь переживать. А то будет, как Евгения, бежать от беды, отказывая в помощи самому близкому. Нет! Такой моя дочь никогда не будет».

Алина вышла из детской и направилась в кухню готовить дочери обед, так и не отдохнув после дежурства.

— Галка, привет! Как дежурство прошло? Что нового? Сокольского выписали? — Алина, войдя в ординаторскую, направилась к своему шкафчику для переодевания.

— Алина, я так устала. Этот твой Сокольский бегал через каждый час: «Померьте мне давление, мне кажется, у меня сейчас будет инсульт». В два часа ночи женщину привезли. Хотела мужа напугать, чтобы гулять перестал, перелезла через решетку балкона, поскользнулась и полетела вниз с четвертого этажа. Хорошо, что кусты внизу, смягчили удар. Зато порезалась, покололась вся об ветки и сучки. Поломала ноги, но главное позвоночник цел!

Галя оделась и стояла, обмахиваясь фетровым беретом. В отделении было жарко, а на улице стояло бабье лето.

— А как Привалов? — спросила Алина, застегивая медицинский халат. — Перевела его жена в другую клинику?

— Привалов — это отдельная песня, — всплеснула руками Галина. — Какая жена? Она как сбежала еще в твое дежурство, так больше и не появлялась. Привалов чудит каждый день. Уколы делаем с боем. От еды отказывается. Хотел сам судно достать из-под кровати — упал. Еле подняли со Светой и Семеном Ивановичем. Он же здоровый мужик. Я думала рожу без зачатия. Короче, на всех рычит. Жить не хочет. Ой, намучаемся мы с ним, Алинка!