— Можно, — ответила девушка, краснея. Она подбежала к дверям своего подъезда, обернулась и помахала Сергею рукой.

— До завтра! — крикнула она напоследок и скрылась в подъезде.

— До завтра!

Сергей стоял счастливый, задумчиво улыбаясь. Он чувствовал себя так хорошо только тогда, когда им с мамой удалось договориться с врачом в кардиологическом центре, что ей сделают операцию на сердце вне очереди, как вдове офицера, погибшего при исполнении служебного долга.

Сергей посмотрел на часы и быстро зашагал к маме в больницу.

— Мама, мамочка, мамуля! — закричала Алина, вбегая в квартиру, хлопнув дверью так, что из трещины над косяком посыпалась штукатурка. — Ты где? — она сбросила на ходу туфли: один встал ровно, а другой отлетел в сторону и раскорячился набок.

— Перестань хлопать дверью, скоро совсем косяк отвалится! — закричала Тамара Федоровна. — И поставь туфли нормально, у нас прислуги нет! Потом добавила более миролюбиво:

— Я на кухне, блины жарю. Мой руки, будем есть.

Алина выскочила на кухню и обняла маму сзади за шею:

— Мамуля, какой парень к нам пришел!

— Куда пришел? Какой еще парень? Отпусти меня, задушишь.

Она хлопнула дочь по руке, которой та хотела схватить блин:

— Иди, — я сказала, — руки помой сначала.

Алина бросилась в ванную, наскоро вымыла руки, кое-как обтерла полотенцем и вернулась за стол. Ее прямо распирало. Так хотелось поделиться с мамой новостями.

— Знаешь, мам, к нам в класс пришел новенький Сергей Лозовой. Биологичка опять заболела, так он встает и говорит: «Давайте я объясню тему! Представляешь, и давай писать на доске. Всю доску исписал. Потом начал объяснять. Все понятно, лучше биологички!»

— Ну, молодец, конечно. А, почему он так поздно к вам пришел. Ведь уже конец года, ЕГЭ скоро. Не мог в своей школе доучиться? И что ты такая радостная? — Тамара Федоровна посмотрела на дочь подозрительно.

— Влюбилась что ли?

— Слушай, мам, он переехал сюда, потому, что его мама лежит в кардиологическом центре. Ей будут делать операцию на сердце. Там, где он жил, таких операций не делают. И знаешь что? — глаза Алины расширились еще больше. — Он работает, репетиторством занимается, чтобы денег скопить на мамино лечение. Они там квартиру продали. Здесь в общежитии живут. Отец у него погиб, поэтому он теперь за мужика. Здорово, правда?

Алина хватала блины, обмакивала в варенье, запихивала в рот и, одновременно, тараторила, торопясь, как на пожар.

— Что здорово? Что отец погиб? Вот трандычиха! Подавишься! Не спеши, поешь, потом будешь говорить! — засмеялась Тамара Федоровна. — Как маленькая, ей Богу!

Она любовалась своей дочерью: «Красавица, каких поискать, — думала Тамара Федоровна, — глаза малахитовые, блестят как самоцветы, коса до пояса! Где сейчас такие волосы увидишь? Все крашенные-перекрашенные, с самого детства волосы портят. А моя — одна на миллион. Только бы замуж удачно выдать. Только бы не промахнуться. С такой внешностью будет жить в богатстве и достатке. Не то, что я. Всю жизнь вграбывала, а что заработала — астму на старости лет. И Рома тоже — весь больной. А пенсия — одни слезы!»

Алина поцеловала маму в щеку и выскочила из кухни.

— Куда! — крикнула Тамара Федоровна вдогонку.

— Заниматься пойду к Альбине.

— Так она же болеет, ты сама говорила.

— Ну, и что. Надо же навестить.

— Смотри, сама заразишься перед экзаменом! Не ходи! — встревожилась мама.

— Не заражусь! Я буду на расстоянии. У нее не грипп, расстройство желудка. Понос, понимаешь, незаразный. Нервничает, говорит: «Ничего не знаю, не сдам». Вот и заработала себе жидкий стул!

Мать и дочь рассмеялись. Алина в дверях крикнула:

— Пока, мамуль!

— Не поздно!

Но Алина уже бежала по лестнице вниз.