Перекрёсток - Анастасия Март

Вообще-то он прав. Привыкшая к сдержанному поведению дочери, я как-то забываю, что по сути она — обычный пятилетний ребёнок, шаловливый и непоседливый. Обстоятельства вынудили её рано повзрослеть, и это меня сильно расстраивало.

Так может, у Лерки всё-таки есть шанс на нормальное детство?

Шумно выдохнув от усталости, дочка, наконец, спрыгивает с кровати и хитро косится в сторону Артура. Без страха, без опаски, которая всегда мелькала в её глазах в присутствии Гриши.

Вот ведь как бывает. Собственного отца ребёнок боится, а на постороннего дядьку реагирует, как на родного.

Артур внимательно слушает воодушевленную Леркину болтовню (дочка делится впечатлениями от своих новых игрушек), а я продолжаю предаваться философским размышлениям, до тех пор, пока Вавилов не просит:

— Геля, пойдём со мной.

Оставив наконец-то угомонившуюся Лерку в комнате, я послушно выхожу вслед за Артуром и вопросительно поднимаю брови.

— Хочу познакомить тебя с Никитой.

О! А вот это уже интересно.

— Может, расскажите что-нибудь о сыне? Ну, чтобы у меня была хоть какая-то подготовка…

Артур над моим предложением задумывается. Судя по его взгляду, даже теряется.

— Знаешь, вообще-то воспитанием Ника раньше занимались профессионалы. Учителя, гувернантки…

«А что же кошечка?» — хочу ехидно уточнить, но вовремя прикусываю язык. Не надо лезть не в своё дело.

— У сына уже налаженный график, — продолжает Артур, — подъем, гигиенические процедуры, завтрак, занятия, обед, дневной сон… Потом плавание в бассейне, ужин, чтение перед сном и отбой.

— Охренеть!

Всё-таки я нарушаю границы дозволенного, и тут же в страхе зажимаю рот ладонью:

— Извините…

— А что тебя так, собственно, удивляет? — в глазах Артура нет злости, только растерянность.

— Нет, ничего, — бормочу себе под нос, — всё нормально, правда.

Естественно, Вавилова мой ответ не устраивает. Грозно нависнув надо мной, он металлическим голосом чеканит:

— Геля, запомни одну простую вещь: если начальник задаёт вопрос, это значит, что на него нужно ответить. Ясно?

Ясно, чего уж тут неясного-то? Вот только близость Артура не позволяет мне сосредоточиться и собрать мысли в кучу. Нос улавливает аромат мужских духов, крепких сигарет и ещё чего-то такого…

Волнующего. Крышесносного. Пугающего. Это выбивает меня из колеи.

Тихонечко вздохнув, я буквально отползаю в сторону, едва ли не стукнувшись спиной о стену. И только оказавшись на безопасном расстоянии, наконец-то, стряхиваю с себя неуместное наваждение.

Так, что он там спрашивал? Что меня удивило в распорядке дня его сына?

— Артур Альбертович, сколько лет Никите?

— Пять.

— И почему же, позвольте узнать, ваш пятилетний сын живёт по тюремному распорядку? Хотя, постойте, я не права. У заключенных вроде бы есть личное время, а у Никиты его нет.

После моих слов, в которых так и скользит безуспешно скрытое ехидство, Артур отходит в сторону и ненадолго замолкает.

Ну неужели такая простая мысль о жизни сына никогда не приходила ему в голову? Или это всё проделки кошечки?

Угадала.

— Илона несколько раз консультировалась у лучших педагогов, все они в один голос заявляли о важности соблюдения режима, — задумчиво бубнит Артур.

Мне кажется, или в его голосе проскальзывают виноватые нотки?

— Ладно, — после небольшой паузы продолжает он, — признаю. В твоих словах есть доля правды. Докажешь, что я не ошибаюсь?

— Доказать?

Интересно, к чему он клонит? Гадает, смогу ли я выстроить адекватные и доверительные отношения с его сыном? Так ведь это забота родителей, а не какой-то временной няньки.

Впрочем, давно пора уже признать — у богатых свои причуды, и семья Вавиловых не исключение.