Верный шаг - Вида Вернер

— Ты трахаешь все, что движется. А мне она действительно нравится, — с обидой в голосе сказал Рой. — Козел ты.

***

Настоящее время (04 августа)

Войдя в кабинет Дейзи Картер, Бартоломью обнаружил ее стоящей у мини-холодильника. Она с интересом смотрела на его лицо, на котором, должно быть, уже расплылся здоровенный синяк. Не стоило задирать Роя, удар у него тяжелый. Странно было бы ожидать другого от человека, который после окончания полицейской академии три года патрулировал улицы, прежде чем стать детективом.

— У меня есть замороженный йогурт, — сказала Дейзи. Наклонившись к холодильнику, она вынула оттуда упаковку и протянула Барту. — Приложи к лицу.

Барт молча взял йогурт, прижал его к скуле и сел на диван.

— Что случилось? — спросила она.

— Да так. Случайно ударился… об угол, — ответил Барт, прекрасно понимая, что эта версия не прокатит. Но и говорить об окончательной ссоре со своим единственным лучшим другом ему не хотелось. Да, похоже, Рой был прав, когда назвал его эгоистом. Он всегда был паршивым другом. И теперь Марк мертв, а Рой, похоже, ненавидит его.

— Я все слышала.

К удивлению Барта, Дейзи Картер села не на стул, как обычно, а осторожно опустилась на диван рядом с ним. Взяв из его рук йогурт, она перевернула его более холодной стороной и вернула на прежнее место, придерживая своей рукой.

— В самом деле? — Дикинсон потер замерзшие от ледяной упаковки руки, рассматривая сидящую напротив девушку. «Подслушивать нехорошо. Неужели ей совсем не стыдно?».

— Позволь узнать, чего ты добиваешься? — пальчики Дейзи погладили его щеку, стряхивая мокрые капли тающего льда.

«Тебя», — подумал Барт. Хотя, если бы он действительно ее добивался, то давно бы получил. Но он и в самом деле боялся погубить ее карьеру.

— Понятия не имею, — честно признался Барт. Вот уже четвертый месяц он просто топтался на месте, не строя никаких планов на завтрашний день.

— Бартоломью… — завернув одну ногу под себя, Дейзи придвинулась ближе, перехватывая холодную пачку йогурта другой рукой. — Ты ведь понимаешь, что у меня нет «противоядия» от твоих душевных ран, я не могу указать выход из твоего жизненного тупика. Я могу лишь направить тебя на путь, пройдя который, ты должен сам найти решение… Но для этого ты должен говорить со мной.

— Конечно, понимаю, — согласился он, останавливая взгляд на ее груди, которая почему-то вдруг оказалась прямо напротив его глаз. — Но я не хочу говорить, потому что боюсь, что тогда все станет по-настоящему реальным.

Бартоломью не думал, что будет так просто наконец произнести эти слова вслух. В детстве ему всегда почему-то казалось, что все эмоции, которые он испытывает, можно будет повторить еще раз, пережить снова. Это было странное ощущение, и даже сейчас оно тлело где-то в глубине души. Но болезненное осознание реальности заглушало и уничтожало его. Ведь теперь он уже не был ребенком и знал, что ничто не повторится. Все в этой жизни происходит лишь раз. И нельзя вернуть умершего человека, нельзя попросить у него прощения, нельзя увидеть его, услышать его голос — больше никогда.

— Невозможно смириться с потерей, Барт. Но ты должен принять ее. Жизнь продолжается, хочешь ты того или нет.

Принять потерю — что это вообще значит? Смириться с тем, что голос и черты твоего друга будут с каждым днем стираться из памяти, пока совсем ничего не останется? Дальнейшие успокаивающие слова Дейзи тонули в сознании погрузившегося в свои мысли Барта. Странный парадокс: неприятные воспоминания убеждают человека в том, что сейчас ему гораздо лучше, а счастливые, напротив, приносят боль по этой же причине.

Взяв порядком согревшуюся пачку замороженного йогурта из рук Дейзи, Барт отбросил ее на столик рядом с диваном.

— Думаю, достаточно.

— Выглядит ужасно, — сморщив лоб, сказала Дейзи.