Единственная - Норма Бейшир (1994)

— Нет, ты не все знаешь, — заговорила Джилли, выразительно жестикулируя. — И, пожалуйста, выслушайте меня. Несколько месяцев назад я вдруг обнаружила, что беременна. Когда Макс узнал об этом, он взбесился. Считал, что ребенок не его. И избил меня — да так сильно, что я попала в больницу. Ребенка я потеряла. Макс оказался в тюрьме, но ему удалось выйти оттуда раньше, чем мне из больницы.

— Джилли, я мало что понял. Какое все это имеет отношение ко мне?

— Он в полной уверенности, что ребенок от тебя.

— Что?!

— И собирается убить тебя.

Мартас-Винъярд, декабрь 1988

— Ну как? Болит еще? — заботливо спросила Слоун, ставя на одеяло Джордану в кровать поднос с завтраком.

— Побаливает, но учти — только во время прозаических дел — дышать, жевать и прочее, — подмигнул Джордан и посмотрел на поднос. — О, яйца, ветчина, картошка, фрукты — тут на троих едоков за глаза хватит.

— А Эмма считает, что ты и должен есть за троих! — Слоун присела рядом. — Ты сильно похудел, пока мы жили не дома.

Джордан взял кусочек ветчины.

— Странно, но… когда болит, есть, действительно, совсем не хочется.

— Тогда, значит, дела твои пошли на поправку.

— Идут вовсю!

— Ты знаешь, Джорди, что я думаю. — Слоун придвинулась к нему совсем близко. — После всего, что случилось, мне кажется, на какое-то время, скажем на полгода…

Джордан рассмеялся:

— Знаю, знаю — «оставить поло…». Но, дорогая моя, это же не просто хобби! Это — моя жизнь. Мой воздух, свет, тепло. И полгода я не выдержу.

— Шесть месяцев? Ради спасения своей жизни? Подумай, Джорди…

— Тебе не кажется, милая, что ты несколько преувеличиваешь? — спокойно возразил Джордан, решив, что про свой разговор с Яном он умолчит.

— Нет, я не преувеличиваю, Джордан. Последнее время, ты сам заметил, эти несчастные случаи, якобы случайные, следуют один за другим. Я предчувствую, беда может грянуть в любую минуту. А если — с тобой… я не перенесу. Так и знай… Господи, мне уже столько ужасов про это снилось!

— Слоун, я играю уже шестнадцать лет. Ты не сказала мне ничего нового.

— Джордан, я говорю совершенно про другое…

— Зря ты волнуешься.

Слоун не сдавалась:

— Джорди, я не хочу потерять тебя, я очень люблю тебя. Иногда, мне кажется, я слишком тебя люблю.

Джордан смотрел на Слоун и думал, что сказать ей, как облегчить ее переживания. То единственное, о чем она просила, невыполнимо, — это ясно… Поставив поднос на пол у постели, Джордан привстал и обнял Слоун. Крепко-крепко. «Я верю в тебя, дорогая».

Джордан пришел к выводу: Слоун теперь не та женщина, в которую он когда-то сразу и по уши влюбился. У него возникло ощущение пловца, который не может спасти утопающего. На глазах у тебя гибнет человек, а ты — бессилен. Нет, надо рискнуть…

— Так и думала, что найду тебя здесь…

Джордан не обернулся, он продолжал тщательно прилаживать седло.

— Конечно, ты ведь меня хорошо знаешь. Каждый мой шаг предвидишь.

— Да, дорогой, твои пристрастия столь однообразны.

— Чего, к сожалению, не скажешь о тебе, дорогая.

Слоун не обратила внимания на колкость. Подойдя к лошади, нежно провела рукой по холке.

— Солитер… какое красивое имя… И подходит ей. Лошадь редкостная. В самом деле: самородок.

— А ты знаешь… я иногда думаю, что это имя больше подходит тебе, чем ей.

— Мне? Почему?

— По многим причинам, — шепнул ей на ухо Джордан. — Ты тоже редкая и необычная женщина. Одиночка. Но мы чувствуем потребность друг в друге. И все же… У меня такое чувство, что какая-то часть твоей души скрыта от меня.

Слоун не знала, что ответить: возразить? согласиться?