Ангельское личико - Лили Феррари (2000)

Марионетта быстро стянула с себя модное шерстяное платье, порылась в шкафу, и к своему удовлетворению нашла там старую юбку, которую носила, будучи официанткой. Она торопливо надела ее, в спешке путаясь в застежках, потом застонала, вспомнив, что старой кофты у нее давно нет: миссис Мак-Куин разорвала ее на тряпки. Молодая женщина торопливо принялась рыться в ящиках большого шкафа красного дерева и наконец остановилась на дорогой креповой блузке с рисунком из крошечных букетиков фиалок. Слишком шикарно для кафе, ну, ладно, сойдет. Схватив сумку, она сбежала вниз, задержавшись в холле, только чтобы взять пальто.

Дверь за ней захлопнулась. Миссис Мак-Куин стояла в сверкающем чистотой вестибюле, потягивая чай и поражаясь, с чего бы это вдруг ее хозяйка сменила прекрасное платье на потрепанную юбку, которой побрезговал бы даже старьевщик. Но, разумеется, это не ее дело…

Завсегдатаи «Империала» пришли в восторг от возвращения, пусть и временного, любимой официантки. Тем не менее их удивила эта новая Марионетта с ее великолепной прической, стильной блузкой и дорогими туфлями. Но еще больше изменился характер. Исчезли задорный юмор и частый смех; новая Марионетта была задумчива и печальна. «Чего уж тут удивляться, — подумали про себя многие, — при таком-то муже». Большинство дивились, что она сумела выжить в этом чудовищном браке. Хотя некоторые посетители кафе теперь ее слегка опасались из-за новой фамилии, большинство видели, что она все еще дочь своего отца и в душе остается Перетти, а вовсе не Моруцци.

Никто не поинтересовался ее мужем, никто не спросил, нравится ли ей быть замужем. Казалось, в стенах «Империала» невозможно произносить вслух фамилию Моруцци, за что Марионетта была им очень признательна. Ей хотелось забыть о своем тоскливом существовании, практически заточении в доме в Масуелл-хилл, где она отрезана от всего, что знала и любила. Здесь, по крайней мере, она может провести несколько часов за работой в мире, который был ей дорог.

Весь день в кафе постоянно заходили бесконечные туристы, в основном прибывшие посмотреть коронацию. Марионетта с отцом вскоре уже работали в своем привычном ритме, без задержки подавая торты, чай, бутерброды и кофе на столики в переполненном зале. Томмазо развесил красные, белые и синие ленты, а на стену водрузил портрет королевы, украшенный елочной мишурой. Марионетта на мгновение остановилась перед портретом, улыбаясь в душе этому проявлению британского духа, но тут кто-то сзади схватил ее в объятия. Это был улыбающийся во весь рот Марио, радующийся тому, что встретил сестру.

— Нетта, как приятно тебя видеть!

Она тоже нежно обняла его, затем, смеясь, высвободилась, чтобы собрать тарелки с ближайшего столика.

— Целую вечность тебя не видела, братишка. Почему ты не зайдешь и не навестишь меня дома?

Он скорчил гримасу, помогая ей поставить на поднос грязные чашки и направляясь следом к стойке.

— Ты же знаешь, почему.

Марионетта с сожалением улыбнулась.

— Я целыми днями одна, Марио. Если ты заглянешь днем, то не встретишься с Барти.

Марио усмехнулся.

— Значит, все дело в том, что я до полудня не в состоянии продрать глаза.

Томмазо услышал его со своего места у раковины и проворчал:

— Теперь, когда у него постоянная работа в клубе «Амбассадор», это все равно что жить с Перри Комо. — Он смягчил свой ворчливый тон, слегка подмигнув дочери. Отец до смешного гордился Марио и его растущим успехом певца, он, кажется, смирился, что, вопреки надеждам, сыну не суждено обслуживать столики до конца жизни.

Марио снял пальто, закатал рукава рубашки и собрался занять свое место у стойки. Он внимательно взглянул на сестру.

— Ну, и как тебе на старом месте? — спросил он.

Она улыбнулась, устало вытерев лоб рукой.