Ангельское личико - Лили Феррари (2000)

— Я решил показать тебе тот Сохо, который знаю, — сказал он, — тот, который тебе никогда не приходилось видеть.

Девушка радостно улыбнулась и, спохватившись, тут же прикрыла рот ладонью. Он мягко отвел ее руку от лица.

— Тебя устраивает такой маршрут? — задал он вопрос.

Ответ ясно читался на ее лице.

— Прекрасно, — произнес он. — Начнем мы с «Рокингхэма».

И он повел Марионетту в завораживающее путешествие по Сохо, хорошо знакомое музыкантам, которые были тут завсегдатаями: «Рокингхэм» на Арчер-стрит с его экзотической смесью из перуанцев, мексиканцев, русских и арабов; клуб «Одиннадцать» на Уиндмилл-стрит, набитый нищими музыкантами, каждый из которых играл сам по себе, что создавало хриплую какофонию; «Абалаби», где черные юноши до пота танцевали с белыми девушками негритянский танец калипсо. Он повел ее в кафе в Фицройе, где они ели мусаку, рубленую баранину по-гречески, а Микки объяснял ей особенности новоорлеанского джаза, блюзов Чикаго, разницу между различными джазовыми стилями — все то, что они бесконечно и горячо обсуждали с друзьями, сидя за кофе в таких клубах, как «Минт». Потом, покончив с дешевым, но сытным ужином, они пошли в «Хампу» на Оксфорд-стрит, где оркестр Хэмфри Литлтона наяривал традиционный джаз перед извивающейся публикой.

— По правде говоря, это не в моем вкусе, — старался перекричать шум Микки, когда они спускались по ступенькам к выходу, — но я подумал, тебе стоит узнать, что же это такое, о чем твой брат постоянно спорит с друзьями!

Они вышли на сравнительно тихую Оксфорд-стрит, где их беседе мешали только гудки автомобилей и общий уличный шум. Перейдя на другую сторону, они направились на Сохо-стрит, где темные окна почты резко контрастировали со сверкающим световым потоком, который вырывался из открытых дверей клуба напротив, откуда вывалилась большая шумная компания подвыпивших людей, щуривших глаза от смены освещения. Громко хохоча, они понеслись вперед и выбежали на площадь, где станцевали импровизированное танго вокруг памятника. И, как бы им в такт, посаженные вокруг Сохо-сквер деревья шелестели листьями на ночном ветерке. Марионетта, держась за руку Микки, подумала, что вряд ли когда-нибудь еще она будет так счастлива. Девушку заворожило ее первое настоящее знакомство с яркой стороной жизни Сохо, так резко отличающейся от ее скучных тяжелых будней. Она начала понимать, почему люди возвращаются сюда каждый вечер, не в силах устоять перед удовольствиями этого эксцентричного ночного мира.

Где-то пробили часы.

— Уже час! — ужаснулась она. — Мне лучше вернуться в «Минт»…

Микки застонал.

— Но еще так рано! Я думал, мы, по крайней мере, сможем еще выпить по последней чашке чаю у миссис Билл. — Миссис Билл торговала кофе и чаем недалеко от разбомбленного участка храма Святой Анны.

Марионетта взгрустнула.

— Мне бы очень хотелось, Микки, но никак не могу; Надо вернуться в клуб до закрытия на случай, если появится отец, чтобы проводить меня домой…

Они медленно переходили через площадь, стремясь продлить этот вечер.

— Он и в самом деле очень рассердится, если узнает, что ты встречалась со мной? — тихо спросил Микки.

Марионетта взглянула на него. Она различала серьезное выражение лица Микки даже в густой тени деревьев.

— Он итальянец, — просто объяснила она. — Ты не поймешь. Он считает, что я должна гулять только с парнями-итальянцами. И то из тех семей, которые мы знаем.

Микки смотрел на нее без улыбки.

— Однако он должен шагать в ногу со временем, — заметил Энджел, — потому что я собираюсь снова пригласить тебя… и делать это часто. Конечно, если… — Он на секунду остановился, вынудив ее тоже замереть. — Если ты хочешь, чтобы я… если ты хочешь… — В этот момент Микки совсем не казался видавшим виды музыкантом, знающим все и всех в Сохо, он больше походил на робкого поклонника, неуверенного в себе до заикания. Марионетта не могла этому поверить.