Ангельское личико - Лили Феррари (2000)

Он прекратил прикуривать сигару и взглянул на фотографии Барти и Пегги Уайтмор, не выказав при этом никакого удивления. Через мгновение он вернул вырезку и принялся снова раскуривать сигару, попыхивая ею. Сигарный кончик то загорался, то затухал.

— Мужчина, если пожелает, может завести любовницу, — изрек Альфонсо. — Ты родилась в этой стране, тебе не понять. В Италии… — Голос старика заглох, он откинулся в кресле, судя по всему, погрузившись в воспоминания.

Марионетта нетерпеливо пошевелилась. Иногда он напоминал ей дедушку — та же самая одержимость по поводу всего, что касалось Италии, хотя они уже давным-давно живут в Англии. И в этом нет ничего удивительного, сообразила она: ведь дедушка и этот человек выросли вместе в маленькой деревушке на Сицилии. Она неожиданно поняла, что убедить этого гордого человека освободить ее от брака так же невозможно, как если бы Марионетта попросила о том же своего покойного деда с его старомодными взглядами, строгой моралью, неподдающимися изменению понятиям и о том, что хорошо, а что плохо, которые он сурово навязывал своей семье в Лондоне. Вспомнив консерватизм деда, когда-то в детстве игравшего вместе с Альфонсо Моруцци в полях Сицилии, после боровшегося против него и влюбившегося в ту же самую девушку, Марионетта поняла, что потерпела неудачу. Но она должна попытаться еще раз, это была ее единственная надежда.

— Мне наплевать, сколько любовниц у Барти, — воскликнула она, — я только хочу от него освободиться. Разве это трудно понять?

Теперь Альфонсо смотрел на нее, лицо в тени, лишь глаза сверкают да светится кончик сигары.

— Ты — добрая католичка, Марионетта, — спокойно произнес он. — Ведь не хочешь же ты предложить мне поддержать мысль о разводе? — Он закашлялся. — Что подумает церковь, что подумает отец Джозеф, если услышит тебя? — Свекор немного наклонился вперед, не сводя напряженных глаз с ее лица. — Я верю в святость брака, — продолжил он. — Как ты думаешь, почему я оставил в покое твою бабушку, когда она вышла замуж за Франко Перетти, твоего деда? Потому что их союз был освящен перед лицом Господа, Марионетта, так же, как и твой брак. Что говорят при бракосочетании? — задумчиво спросил он. — «Пусть ничто не разъединит вас…» — Старик смотрел, как женщина борется с желанием разрыдаться. — Брак — он на всю жизнь, — закончил наконец Моруцци угрюмо. — В горе и радости. В моем случае это было в горе, да и в твоем, похоже, тоже. — Он вздохнул. — Другим, вроде твоего дедушки, повезло больше. Тут уж кому как выпадет, figlia.

Марионетта решила попытаться еще раз.

— А что, если развестись в гражданском суде? — спросила она, стараясь скрыть отчаяние. — Если мне разрешат оставить Барти, я пообещаю, что от меня не будет никаких неприятностей.

Старик медленно и решительно покачал головой.

— Не может быть и речи, — отрезал он. — У тебя была возможность прекратить твою идиотскую благотворительность, но ты предпочла этого не делать. Не о чем больше и говорить.

— Я хотела прекратить, — заметила она дрожащим голосом. — Но Барти сразу начал драться…

Она рылась в сумке в поисках носового платка, злясь на себя за эти слезы, ведь собиралась быть сильной и решительной во время этой встречи.

— Возвращайся и попытайся все наладить, — повелительно говорил тем временем Альфонсо. — Роди ребенка. Роди двух. Я жду внуков, Марионетта. — Выражение лица стало грустным. — У меня, считай, и нет внуков… — Он говорил о Микки Энджеле.

Она постаралась выглядеть безразличной, как будто вопрос о внуках ее совсем не интересовал. Свекор никогда не должен узнать о ней и Микки.

Теперь у нее не осталось выбора. Придется вернуться в ненавистный загородный дом, к Барти, и вновь терпеть все. Марионетта была уверена, что он ее убьет. Она вытерла слезы.