– Но я не могу, – продолжил он обычным, звенящим золотом, а не эмоциями, голосом и перевел взгляд в небо. – Потому что никто не сможет защитить моих людей от чужаков, кроме меня. Никто больше не слышит голоса Суа. Дядя ушел в Страну Теней. Так можно. Просто я – не могу. – Он молчал. – И отдать тебя другому – не могу.

Над скалой повисла тишина. И лишь далекие крики птиц нарушали безмолвие.

Апони вдруг поняла жреца. Только что он возложил на ее плечи ношу, которую она не была готова нести. Не хотела. Которая была ей не по силам. Но не существовало способа избавиться от нее.

Топот за спиной вырвал Апони из ее мыслей.

Она обернулась. На тропинке, задыхаясь от быстрого подъема, стоял синеглазый Суачиас. Матхотоп говорил, что это человек. Но Апони было тяжело в это поверить.

– Отойди от нее, жрец! – хрипло, на выдохе произнес синеглазый, вонзая в землю палку с рогатиной наверху и укладывая в нее металлический посох. Из посоха на Матхотопа смотрела дыра. Над ней вился слабый дымок146. Это палка, плюющаяся огнем, вдруг с ужасом поняла Апони.

За спиной синеглазого показался встревоженный Шиай. Он переживал за нее! Шиай тоже считал, что ее отправили на смерть, и привел того, кто мог спасти.

– А то что, слуга мертвого бога? – насмешливо произнес Матхотоп и сделал несколько шагов навстречу, показывая, что не боится соперника.

Глаза жреца опасно блеснули. Его кулак, сжимающий посох, побелел от напряжения. По земле заструилась холодная поземка. В небе, словно стягиваемые невидимой рукой, стали сгущаться облака. Апони уже видела такое. Вчера. Когда боги не одобрили ее брак с Вичаше.

– Оставь эту девушку! – с угрозой крикнул Суачиас. – Ты не получишь ее. Душа ее чиста.

Что такое «душа» Апони тоже не знала, но, видимо, для синеглазого это было что-то очень важное и хорошее.

Матхотоп рассмеялся.

– Так на празднике ты проверял чистоту ее души? – сквозь смех спросил он.

Матхотоп, кажется, знал, что означает это слово. И Апони показалось, что смех его был обидным. Вокруг стало темно, как перед закатом. Порыв ветра взметнул полы покрывала Апони чуть не до талии. Синеглазый в одно мгновение отвел взгляд.

– Ты напрасно пытаешься смутить меня, исчадие зла, – упрямо сказал Суачиас. Одна его рука поддерживала огненную палку, а другая сжала на груди тунху с острыми шипами. – Господь укрепит меня на правильном пути, – и он сделал непонятное движение рукой ото лба к животу, потом от одного плеча к другому.

Апони вспомнила, что видела такие движения и у других Суачиасов.

– А что, собственной крепости не хватает, слабый слуга мертвого бога? – жестко усмехнулся Матхотоп. – Ты даже оружие свое не можешь удержать без подпорки.

Стемневшее небо осветила короткая вспышка молнии. Следом за ней взрыкнул гром.

– Оставь ее. Оставь нас, слуга мертвого бога. Возвращайтесь к себе. Тебе тут не рады, – произнес Матхотоп, будто вторя грозовому небу.

– Я пришел не радовать тебя, жрец Сатаны, – снова прозвучало незнакомое слово. – Я пришел спасти ее, – синеглазый показал взглядом на Апони, которая не знала, куда сбежать с поля чужой битвы.

Лучше всего туда, где стоял простой и понятный Шиай. Ведь они все трое – практически ровесники. Вряд ли Матхотоп и синеглазый намного старше ювелира. По меркам племени Апони, они едва получили право жениться147. Но один из них был старшим жрецом и слышал голос Суа. А второго считали самым опасным и хитрым из Суачиасов. Кем бы они ни были, детьми богов или простыми людьми. Разве отношения между враждующими народами не должны выяснять опытные воины, как ее отец, или мудрые старцы, как жрец Кватако?

– Она не нуждается в спасении, – возразил Матхотоп.

– Ее душа нуждается в спасении. Ее душа нуждается в Боге. Мой Бог – Бог добра и света. Он несет любовь.

– Что ты знаешь о любви, слуга мертвого бога? – с горькой усмешкой вопросил Матхотоп.