– Правда, красиво? – неожиданно спросил Матхотоп, будто он был не жрец, а обычный человек, а она – не проклятая, а просто девушка.

– Правда, – согласилась Апони.

Неожиданно все проблемы, которые мучили ее в селении, стали неважны. Будто она оказалась в другом мире. Там, где над головой бескрайнее небо, а под ногами – нехоженые леса. Вдруг стало спокойно. И безразлично, что станет дальше.

– Дядя тоже очень любил здесь бывать. Один, – рассказывал жрец, будто жрецы могут просто разговаривать. – Иногда он звал меня. Когда здесь было особенно хорошо. Чтобы поделиться. Он говорил, что Чиминигагуа144создал наш мир для счастья. И возложил его на плечи Чибчакума145, чтобы тот нес за всех тяготы земной жизни.

Звуки голоса Матхотопа смешивались с тонким звоном золотой пластинки и действовали на Апони не хуже чичи.

Жрец стоял, будто под его ногами лежали его владения, и он был касиком. Или даже сипой. В руке он сжимал посох, но не опирался на него. Словно это был не посох жреца, а копье воина.

– И мы, жрецы, избраны для того, чтобы нести на своих плечах тяготы людей. Направлять их. Принимать непростые решения. Провожать в последний путь к Стране Теней. За близость к богам мы платим отказом от всего, что доставляет людям радости. Лишь в лишении человек способен услышать голос Суа. Ты вот слышишь голос Суа? – он на мгновение бросил взгляд на Апони.

Девушка помотала головой. Нет, она никогда не слышала голос Суа. Наверное, ее лишения были слишком ничтожны.

– А я слышу, – признался Матхотоп.

И Апони поняла, что сегодня ее жизнь действительно завершится. Никому кроме богов не дано знать, что на сердце у жреца. Сейчас он расскажет всё Апони и отправит ее прямо к отцу Суа. Но теперь это не пугало. Сейчас, когда весь мир лежал у ее ног, Апони поняла, что это совсем нестрашно. Совсем. Гораздо страшнее вернуться назад, к тете Вэноне, дяде Сеуоти и кривоногой Литонье.

– Суа говорит мне, что скоро всё изменится. Люди, которые приплыли из другой земли, принесут много горя нашему народу.

– Люди? – не поняла Апони.

– Те, которых называют Суачиасами, это обычные люди, Кууоньяума, – обратился к ней жрец по истинному имени. – У них такая же красная кровь, как у нас. Им так же бывает больно. Они умирают так же, как обычные люди.

Апони неверяще смотрела на Матхотопа. Как же так? Если они – обычные люди, почему же тогда она проклята?…

– Они жадные. Они хотят наше золото, наши поля, наших женщин, – продолжил он.

И замолчал.

И Апони молчала. Ее никто не спрашивал. А женщина должна молчать, если мужчина ее не спрашивает. Тем более, если этот мужчина – старший жрец. Да и не знала, о чем спрашивать. Слишком это всё было… неожиданно. И удивительно. Поэтому Апони стояла, смотрела, как неспешно плывут облака у нее под ногами, и удивлялась.

– Я не хочу этого, – вдруг сказал Матхотоп и снова посмотрел на Апони. – Я. Не хочу.

– Чтобы у нас забрали золото, женщин и поля? – робко уточнила она.

– Я не хочу всего этого. Я хочу жить, как все. И не думать о будущем.

– А разве жрецу так можно? – удивилась Апони.

Матхотоп усмехнулся.

– Можно. Жрец может отказаться от служения и жить, как простой человек, – снова удивил ее собеседник и обжег горячим взглядом.

– Больше всего я сейчас хочу сорвать с тебя эту побрякушку, подаренную мальчишкой Шиайем, и взять, как тогда на поле, – прошептал он, и зрачки его стали огромными и черными, как небо безлунной ночью. – Я хочу, чтобы ты родила мне первенца, и я воспитал его храбрым воином.

Это казалось чем-то совсем странным. Неправильным. Невозможным. Он же… старший жрец. Как же?…