– Я загулял вместе с Альбертом и несколько раз попадался с ним на наркотиках, – поставил меня перед фактом Уэйд, и я стояла, точнее, сидела, и смотрела на него (на факт) как баран на новые ворота. – В последний раз папочке с трудом удалось замять скандал. И тогда ему в голову пришла гениальная идея. Он подключил связи, и сдал меня на пять лет по контракту в Буэнос-Айрес150, в отдел Интерпола по борьбе с контрабандой наркотиков. Ему это показалось остроумным: я буду жить среди почти бесплатной наркоты и не просто находиться под неусыпным контролем, так еще и бороться с нею. Идеальное решение. После такого искупления меня будет нестыдно людям показать, – с каким-то печальным оптимизмом закончил Брайан.

– Подожди, – я попыталась дернуть правой рукой, осознала, что не права, и подняла левую, останавливая рассказ. – То есть ты не культурными ценностями там занимаешься?

– Уже ничем не занимаюсь, – непонятно чему заулыбался Уэйд. – Срок моего контракта истек на следующий день после нашего падения в сельву. Это было мое последнее задание: сопровождение наркокурьера в Венесуэлу, где его должны были арестовать.

– А наркокурьером был кто? – уточнила я.

– Погибший пилот.

– Которого отравили?

Бравый экс-интерполовец кивнул.

– А кто его отравил? – спросила я. – И зачем?

– «Зачем» – не знаю. Может, захотели избавиться от конкурента. Может, наоборот, рот заткнуть, чтобы своих не сдал. Это же Колумбия. Мы старались не задействовать местных, но всё равно информация могла просочиться. А вот «кто», могу сказать. Это наш Отавиу.

– Не похож Ферран на благородного камикадзе, – возразила я.

– Не похож, – согласился Брайан. – Поэтому ему никто не сказал, что именно он должен вколоть в бутылку пилота. Мне вчера весь мозг вывернули, заставив вспомнить мельчайшие подробности. Помнишь, что он сказал, когда стало понятно, что пилот отравлен?

– Нет.

– Он спросил: «А что, это не пищевое отравление? Разве пилот не посадит самолет?» Он думал, что препарат заставит пилота совершить вынужденную посадку. А когда понял, что его просто списали в расход, впал в истерику, бросился в кабину управления с проклятиями в адрес того, кто его послал, и отрубил винты. Это нас и спасло. Как объяснили мне вчера, именно благодаря этому самолет не взорвался.

– Ты хочешь сказать, что он специально?

– Не думаю, – помотал головой Уэйд. – Если бы он умел управлять самолетом, он бы его посадил. Нет, это была случайность. Нам просто повезло.

– И давно ты это знаешь? – уточнила я.

Знай это, я бы точно не поперлась никуда без вооруженного отряда сопровождения.

– Сегодня утром догадался. Когда мне прислали материалы по Феррану. Отавиу приходится родственником одному из местных криминальных авторитетов, но вырос в Мексике. Это, кстати, объясняло его познания в английском. В Мексике английский знают лучше, чем в Колумбии. Отца его не так давно убили в разборках, мать вернулась на родину, и сынок попытался пристроиться в знакомый бизнес. Только оказалось, что здесь совсем другие законы. Ферран всем вынес мозг, а тут такая возможность убить двух зайцев. Точнее, снять с доски сразу две неугодные фигуры. Поэтому колумбиец был уверен, что нас искать не будут.

– А почему он сказал, что футболист? – не поняла я.

– А что он должен был сказать? «Я – Отавиу Ферран, колумбийский наркодилер»? – резонно ответил Брай.

– И по этой же причине ты сказал, что ты – биолог? – уточнила я.

– Не мог же я заявить: «Всем руки вверх, это Интерпол». Интерпол вообще арестов не совершает, кстати.

– В смысле? – не поняла я. – А как же бесстрашные борцы с международной преступностью?…