Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

Карандаш выводил мрачную фигуру Матхотопа с посохом на фоне сгустившихся туч. Как демон ада. Та же решимость во взгляде. И уверенность в своем праве карать. Я взялась за ластик и несколькими движениями высветлила у него за спиной молнию. У-ух!

Рисовать Вичаше не хотелось. Вичаше, Сеуоти, Вэнона, Литонья – никто из них не заслуживал того, чтобы оставить след. Даже на бумаге.

Рука создавала на листке образ Апони. Воплощение принятия и смирения, женской сути. Именно по таким сходят с ума мужчины.

«Что он нашел в этой тупой блондинке?» – вопрошают друг у друга красотки бизнес-леди. А он нашел в ней женщину. Ту, которая не будет бороться с ним за лидерство. Которая примет его мужское, пусть и неправильное решение, и не будет выносить мозг, рассказывая, что мозга у него нет. Которая будет извиваться под ним в постели, а он будет ощущать себя с нею диким мустангом, ненасытным тигром, даже если по жизни он – комнатная собачка. Все ее мечты ограничиваются непритязательным «стать старшей женой». Но если не получится, то хоть какой-нибудь женой. Хоть чьей-нибудь.

Её так легко сделать счастливой.

А если она еще и красива…

За нее будут драться в кровь. До смерти.

Именно такой была Апони на рисунке, в своих покрывалах, одно из которых напоминало мини-юбку, а второе – косынку, чуть прикрывающую вершины грудей. Поза выражает подчинение. В глазах – ужас, смешанный с восхищением, и непонятно, чего в этой дурманящей мужчин смеси больше. А рука сжимает тунху. Ту самую тунху, что висит теперь у меня на цепочке.

Нет, таких больше не выпускают.

Из палатки-шатра вышел Эндрю. Он уже успел расчесать свои непокорные лохмы и заправить застегнутую на все пуговицы рубашку. Даже в джинсах он был похож на учителя воскресной школы. Вчера он мудро старался меня не трогать. Не расспрашивал о причинах моего внезапного решения. Лишь спросил про Брайана, но получив моё, на грани истерики: «Нет, мистер Уэйд с нами не едет!», тему больше не поднимал.

А если вдуматься, с чего был этот показательный выплеск уязвленного самолюбия? Да пусть Альберт будет счастлив со своей гадюкой. Козел и гадюка – по-моему, прекрасная пара. А как ему идут эти рога! Почему меня всё еще задевает этот аристократический блондин? Десять лет прошло.

Я перевернула лист скетчбука и стала рисовать Берти таким, каким помнила его со школы. Берти получился милаха. Он таким и был. Разве я могла заподозрить его в подлости? Что в прежней жизни могло подготовить меня к этой мысли?

– Кто это? – доброжелательно поинтересовался Додсон у меня из-за плеча.

– Никто, – улыбнулась я.

Что-то в глубине души возмутилось ложью.

– Один человек из прошлого, – поправилась я.

– Он сделал вам больно? – Эндрю присел рядом.

– Да, – честно призналась я.

– Он сделал вам больно осознанно?

– Да.

– Вы чем-то провинились перед ним?

Я помотала головой.

– На вашем рисунке он не похож на злого человека.

– Он не злой. Он просто… неудачно пошутил.

– Вас сильно задела его шутка?

– Задела ли меня его шутка? Она изменила мою жизнь. Из-за нее я была вынуждена уехать из страны, где выросла, – и, подумав, добавила: – Она изменила меня.

– Вам нравится ваша новая жизнь? – неожиданно попросил Эндрю. – Вы новая себе нравитесь?

Я задумалась.

– Да, – согласилась я.

– Больше, чем прежняя?

Я кивнула.

– Тогда поблагодарите этого молодого человека. Какими бы ни были его намерения, он сделал вашу жизнь лучше.

Я снова задумалась. Вынула из своего рюкзака мелки пастели и принялась за фон позади Альберта. Небо, река, луг с дикими цветами. Получилось очень позитивненько.