Император в это время находился в детской вместе с Александром, Анной и ее дочерью. Он очень кстати оказался свободен после полудня и с радостью воспользовался возможностью побыть с сыном, сестрой и племянницей. Алексу все равно рано ездить на такие выставки, он быстро соскучится, захочет обратно, будет капризничать и помешает Агате наслаждаться. Пусть лучше поиграет с Адель.

Виктория, просидев сутки в одиночестве, действительно успокоилась. Император не стал спрашивать ее, готова ли она извиниться перед Софией – понимал, что еще рано. Он просто позавтракал вместе с женой и детьми, а затем отпустил супругу на открытие выставки в Императорский музей. До полудня встречался с разными людьми – на аудиенцию попросились несколько градоправителей, директор Императорского театра и Арчибальд с доработанными документами по новому указу. Закончив, Арен вызвал Анну и сел играть с Алексом.

Но не прошло и пятнадцати минут, как браслет связи на его руке, завибрировав, начал светиться красным.

Торжественная часть закончилась, и Виктория в сопровождении Вано Вагариуса и еще двоих охранников подошла к столику с напитками. Выпила воды, поставила опустевший бокал обратно и направилась к выходу из Императорского музея – встречать дочь.

Музей стоял на небольшой возвышенности, и вниз, к улице, на которой он находился, вела широкая лестница. По ней спускались и поднимались приглашенные, оживленно переговариваясь и кланяясь императрице. Она кивала в ответ, не улыбаясь – сердце почему-то было не на месте.

Остановившись возле входа в музей, Виктория прищурилась, вглядываясь в даль – там, среди других неспешно двигающихся магмобилей она рассмотрела тот, в котором должна была ехать Агата – белый, парадный. Он медленно приближался, и до Императорского музея оставалось совсем немного, когда где-то неподалеку послышался гул.

Гул этот раздавался словно из-под земли и был настолько страшным, что все сразу замолчали.

– Твари… – услышала Виктория позади себя злой голос Вагариуса. – Элмер, держи ее величество. Юст, за мной. – Вано стремительно побежал вперед, громко и холодно приказывая на ходу: – Всем оставаться на местах! Что бы ни случилось – стойте на месте!

Гул усиливался. Императрица попыталась сделать шаг вперед, и охранник осторожно обхватил ее за плечи.

– Нельзя… – начал говорить он, а дальше она не расслышала. А может, он и не говорил.

Потому что в эту самую секунду гул стал оглушающим, зазвенели стекла, и несколько ближайших домов разлетелись на куски, уничтоженные огромной стеной из пламени. Огонь метнулся вертикально вверх, словно образуя клетку в том месте, где мгновение назад еще стояли здания, соединился, заревел – и начал расползаться в разные стороны.

Сердце у Виктории остановилось. Там, внутри этой клетки из огня, остался магмобиль, в котором ехала ее дочь.

– Агата-а-а-а! – закричала императрица, пытаясь вырваться из объятий охранника. – Агата, Агата! Пусти-и-и-и!!!

Застывшие рядом с Викторией гости выставки, в полном ужасе наблюдавшие за огромной огненной клеткой – стены ее уходили далеко ввысь, и казалось, что им нет конца, – не замечали, как чернеет под их ногами трава, а с деревьев, темнея и рассыпаясь, опадают листья. Они будто превращались в пепел, сгорая в том же огне, в котором горела сейчас ее высочество Агата.

– Что это, Софи? – спросила наследница, услышав странный звук, напоминающий свист ветра во время вьюги.

– Не знаю, – ответила София, а потом едва не завизжала, заметив, как взрываются дома по обе стороны от них, уступая место безумному огню. Пламя ревело, словно дикий зверь, и стремительно неслось навстречу, выжигая все на своем пути.

Заорали водитель с охранником, сидевшие на переднем сиденье – пламя сожгло их мгновенно, кинулось дальше – и остановилось, наткнувшись на полупрозрачную стену кровного щита.