«Теперь умолкнуть можешь ты в Аду, —

166 Тут я сказал, – и к твоему стыду,

За что тебя подземный Ад терзает,

Я в мир теперь рассказывать пойду!»

169 «Прочь! – крикнул он. – Я не боюсь позора,

Но если ты отсюда выйдешь скоро,

То не забудь порассказать о том,

172 Кто был известен длинным языком.

Скажи, что ты, спустившись в нашу сферу,

Где дышат все прохладным ветерком,

175 Ты видел в ней Буозоде Дуэру{201},

Который слезы горькие здесь льет

На золото французское… А вот

178 (Тебе вопрос предложат, может статься,

С кем ты еще в Аду мог повстречаться),

Вот близ тебя Беккериа{202}, аббат,

181 Изменник, обезглавленный когда-то;

Потом немного дальше брось свой взгляд —

В измене два достойные собрата —

184 Джианни Сольданьер{203} и Ганнелон{204},

А вот и Трибальделло{205}. Предал он

Фаэнцу темной ночью». Отступали

187 Мы далее от грешника и вдруг

В одной из ям со страхом увидали

Двух призраков, обледеневших вкруг,

190 Сидевших так, что первый головою

Для головы другого мог служить

Подобьем шапки. Тот, что под собою

193 К земле успел собрата наклонить,

В его затылок бешено вцепился

Зубами, словно голод утолить

196 Мозгами неприятеля решился.

Тидей{206} так Меналиппа не глодал,

Как этот призрак грыз и пожирал

199 Ту голову и мозгом пресыщался.

«О, ты, который зверством доказал

Всю ненависть к тому, кого терзал,

202 И чьим страданьем гнусно упивался,

Скажи, чем мог тебя он оскорбить,

Чтоб мести я твоей не удивлялся,

205 И если точно мог он совершить

Ужасное какое преступленье,

Скажи – и в светлом мире, может быть,

208 Я сам ему придумаю отмщенье».

Песня тридцать третья

Рассказ графа Уголино{207}, вместе с детьми уморенного голодом в темнице. Речь Данте о Пизе и дальнейший путь. Предатель монах Альберик.

1 Тогда грызть мозг врага переставая,

От страшной пищи грешник отнял рот;

И, губы волосами утирая

4 Той головы, сказал мне в свой черед:

«Ты хочешь, чтобы прежнего страданья

Опять я пережил ужасный гнет?

7 Поверь, о нем одно воспоминанье

Томит меня; но если мой рассказ

Дать может стыд и новое терзанье

10 Преступнику, которого сейчас

Я пожирал, то свой рассказ начну я,

Хотя бы слезы вырвались из глаз,

13 И прошлое, тревожа и волнуя,

Меня могло смутить и раздражить.

Кто ты и как ты мог сюда вступить —

16 Не знаю я, но говорит мне что-то,

Что флорентинцем должен сам ты быть,

И если так, – то мне пришла охота

19 Тебе свое прошедшее раскрыть.

Во мне ты видишь графа Уголино,

А он, – скорбей земных моих причина,

22 Неумолимой стоящий вражды,

А он – архиепископ Руджиери.

Рассказывать теперь мне нет нужды

25 О бешенстве, живущем в этом звере,

О том, как вкрался в душу мою он,

И как потом я им был умерщвлен.

28 Но ты не знал, как умер Уголино

И как была мучительно тяжка

Моя, для всех безвестная, кончина.

31 Узнай о ней и помни, чья рука

Меня так покарала беспощадно,

И почему так злобна и дика

34 Моя вражда к проклятому. Я жадно

Следил в тюрьме за скудным светом дня

В пустынной башне. Нынче в честь меня