Доктор и стрелок - Майк Резник (2011)

— Полководец он, конечно, знатный, однако главная его работа — быть шаманом. Лучший вождь апачей — Витторио, хотя если бы Джеронимо перешёл в вожди на полную ставку, то, думаю, уделал бы его.

— Век живи, век учись, — признал малыш Билли. — Итак, чего от тебя хочет Джеронимо? Не может не хотеть, иначе бы не сделал так, что пули от тебя отскакивают.

— Они и не отскакивают. Просто исчезают. Взгляни на свою одежду — дырок нет.

Кид пожал плечами.

— Да пусть и так.

— Джеронимо просит об ответной услуге.

— Уж точно о том, чего сам сделать не может.

— Да, — кивнул Холидей.

— То есть плата за услугу — твоя неузи-зви-смость? Или как там оно правильно произносится?

— Неуязвимость.

— Вот ведь словечко. Значит, таковы условия?

Холидей некоторое время молча смотрел на Кида и думал: «Выходит, ты ещё ни о чём не догадался?»

— Да, всё верно, — вслух сказал он. — А вы о чём договорились с Римским Носом?

— Серьёзно? Думаю, он просто хочет, чтобы я убил как можно больше белых.

— Конкретно он ничего не просил?

— Кокетно?

— Прямо, — подсказал Холидей, решив, что слова «явственно» Кид точно не знает.

— Прямо — нет, — ответил тот. — По мне, так сделка честная. Я сейчас скотоводством занимаюсь.

— Скотину уводишь?

— Я что, похож на фермера? — хохотнул Кид. — В общем, работа порой становится очень опасная, и шаман, похоже, защищает меня — чтобы я мог и дальше убивать белых. Особенно законников, — внезапно помрачнев, добавил он. — У меня как раз появилось одно имечко в списке, в самом верху. Я первый раз отправлюсь на охоту, ведь обычно люди сами вызывают меня на дуэль или выслеживают, пока я работаю — либо солдатом, либо ковбоем.

«Солдат, ковбой… Мне нравится твоя аргументация, хотя сам ты вряд ли знаешь, что такое аргументы», — подумал Холидей.

— Кто же твоя цель? — просто из вежливости спросил он вслух. На самом деле Холидею было неинтересно, поскольку почти никого в Нью-Мексико он не знал.

— Бывший приятель, — ответил Кид, — который сделался законником. Воспользовался моим доверием, арестовал. Я ведь мог застрелить его, пока он не надел мне на руки браслеты… Больше, — снова помрачнев, пообещал Кид, — такой ошибки я не повторю, можешь не сомневаться.

— Имя у товарища есть?

— Пэт Гаррет, — ответил Кид и добавил с презрением: — Шериф.

— Я где-то слышал — или прочёл, — будто Лью Уоллес даровал тебе прощение.

— Губернатор? — спросил Кид. — Да, даровал — после того, как я заложил других убийц. Они мне были никто.

— Если тебя простили, зачем тогда этот Гаррет тебя арестовал? — спросил Холидей.

— Я к тому времени успел пристрелить ещё парочку законников, — беззаботно ответил Кид. — Ты разве не читал об этом? В зале суда, когда мне выносили приговор, были репортёры из газет.

— Читал? О том, что тебе вынесли приговор?

— Я сказал: мне выносили приговор.

— Должно быть, упустил, — признался Холидей.

— Судья говорил тогда: «Уильям Бонни, ты приговариваешься к смерти через повешенье, и будешь болтаться в петле, пока не умрёшь, умрёшь, умрёшь!» — Кид усмехнулся. — А я ответил ему: «Судья, шёл бы ты к чёрту, чёрту, чёрту!»

— Смотрю, у вас с ним вышла занимательная, пускай и чуточку неуместная, беседа, — заметил Холидей.

— Ты разве сам не отвечал судье, когда тот оглашал твой приговор?

— Боюсь дискредитировать себя в твоих глазах, но меня никогда и ни за что не судили.

— Нравится тебе сорить умными словечками, да? — не без восторга произнёс Кид. — Готов спорить, ты много учился.

— Я же доктор. То есть дантист.

— Завидую, — признал паренёк. — Про меня пишут дешёвые романчики, но я даже не могу и первой страницы осилить, — насупился он. — И меня никогда не рисуют на обложке!

— Всем нам приходится мириться с разочарованиями, — сказал Холидей. — Ты хотя бы доживаешь до конца истории.